Абхазы пытаются освоить сложившуюся реальность. Возрождают древние обычаи, создают новые традиции. Когда приходят вести из потустороннего — от реки Псоу — мира, умиляются и изумляются, как макондовцы “приношениям” Мелькиадеса (вновь вспоминается Г. Маркес). То, что было до роковой черты 14 августа, обретает образ сказаний.
Явление стати Кожинова на землю Апсны... Далекий, чуть ли не мифический 1977 год, прошлое тысячелетие...
Я помню Абхазию лета 1977 года. Абхазы взахлеб говорят о некоей статье в журнале “Дружба народов”, где “все правильно, все, как на самом деле”. По Пицунде “стенкой” ходят молодые абхазы. Если встречается “лицо грузинской национальности” — для нас, приезжих из России, все жители Абхазии тогда были на одно лицо — спрашивают: “Где мы?” Если встречный пожимает плечами и говорит: “Где, где, Бичвинта это...”, случаются потасовки. Надо отвечать либо по-гречески Пицунда, либо по-абхазски Лидзваа. Напряженность прорывается массовыми митингами в Сухуме, Гагре, других населенных пунктах.
Здесь следует сказать, что народные волнения происходили и в 60-х годах, причем тогда под прямыми лозунгами о присоединении Абхазии (NB! Введенной в состав Грузии в 1931 году с понижением статуса от союзной республики до автономии) к РСФСР, а именно к Краснодарскому краю — пусть с еще большим понижением статуса, но только бы выйти из-под “опеки” Грузии.
Большинство жителей Абхазии статью, конечно, не читали. Более того, говорили, что власти изъяли из местных библиотек номер журнала, где она была опубликована. Пересказывали статью в доступной рассказчику форме. Когда я уезжала из Абхазии, друзья просили меня разыскать номер журнала и выслать им. Номеров журнала в продаже больше не было, пришлось в “Ленинке” делать очень редкую по тем временам операцию ксерокопирования и передавать “прокламации” в Абхазию через проводников поезда.
Теперь, из нашего далека, мы определили бы события 1977—1978 годов как отстаивание абхазами своей национальной самобытности. Впрочем, подобные напряжения, как я уже говорила, случались и ранее. Вспышки происходили периодически, “на молодую кровь” — как только подрастало еще не митинговавшее поколение. Но в СССР — тогда только митинговали, а вслед за гибелью державы грузино-абхазский конфликт унес жизни более 20 тысяч человек, оставив опустошенной половину Абхазии.
В том давнем 1977 году речь шла о статье Вадима Кожинова “Современная жизнь традиций. Размышления об абхазской литературе”, напечатанной в 4-м номере журнала “Дружба народов”. Это блистательный, ослепительный портрет народа в историко-литературном воплощении. Статья по насыщенности фактами, идеями, оценками соизмерима с монографией, и она не утратила своей ценности четверть века спустя. Но даже не это ее главное достоинство. Поражает удивительное проникновение в то, что составляет основу национального характера абхазов, их неповторимый облик. Кожинов открыл абхазам их самих, увидев проницательными и любящими глазами то, что сами они, впитав с молоком матери, не сознавали во всей глубине и объеме. Перечитав теперь статью заново, я поймала себя на том, что думала и писала об Абхазии словами Кожинова, что это он открыл мне Абхазию, абхазов, их удивительную способность к самоиронии, сплав “предельной сдержанности и полной открытости”, нравственную основу с ее самобытным и глубоким понятием о чести “аламыс”, словом, то, что называется одним словом “апсуара” — “абхазскость”.