А рядом сухонькая старушка, хотя стоит на “зебре”, никак не может перебраться на противоположную сторону улицы, ибо слева и справа на сумасшедших скоростях летят почти лоб в лоб беспощадные автостервятники…
Захожу в редакцию газеты, где еще недавно, всего-то неделю назад, работал мой знакомый журналист. Работал! Сегодня прочитал некролог. Вот его стол. Он пуст, ни единой бумажки, а потому скучен, как бывает скучно осеннее поле. За другим столом — чернявая девица, из новеньких. Лет двадцати пяти. Я как-то уже видел ее здесь, но не знаю ни имени, ни фамилии. Гоняет по экрану компьютера какие-то тексты.
Здороваюсь и спрашиваю:
— Что случилось с Юрием Ивановичем?
Девица не удостаивает меня даже взглядом.
— Не знаю.
— Сердце?
Пожимает плечами. Все ясно: Юрий Иванович, коллега ее, ей неинтересен. Был, мол, теперь вот нет, мало ли людей умирает, не нажалеешься. Да и что ей, в самом деле? — молода, приобщается вот к четвертой власти, накропала заметку — получи рубль. Это главное.
А мысль моя невольно забегает вперед, и я почти зримо представляю, как равнодушно будет она и впредь прикасаться к чужому горю, к беде, горячей, но чужой, а потому вымученно, без сердца, попытается рассказать о них читателю, нагоняя строчки, чтобы не рубль заплатили, а два или лучше три.
Холодная страна, холодные люди. Как, оказывается, легко выстудить души, посеять неприязнь, отчуждение, ненависть, вражду. А Федор Иванович еще восклицал чуть ли не с восторгом:
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
Минуты-то, может, и интересны. А когда из них складываются годы и годы... Когда видишь — гибнет страна твоя, деградирует народ, вымирает? Избави бы нас Бог от такой блаженности! Нет, не избавил — погрязли в грехах.
Что и говорить, на долю русского народа выпал, наверное, самый тяжкий исторический жребий. Вспомним: татаро-монгольское иго, бесчисленные бунты и войны, Смута, крепостное право, петровские реформы, две мировые войны, революции, братоубийственная гражданская, финская, бесконечные репрессии и притеснения, тотальное истребление крестьянства и интеллектуальной элиты... Несть числа жертвам, материальному и духовному урону. И вот вновь — смена политического строя, разнузданность жизни, вытаптывание красоты и нравственности, бесправие простых людей при видимой абсолютной свободе, полнейший распад общества на группы, группки, партии, кланы. И если есть приметы объединения, то только криминальных братств и дельцов всех мастей. И слово “народ” как-то уже вроде и неприлично произносить...