Неожиданную и в то же время долгожданную книгу мемуаров известного русского поэта Валентина Сорокина “Биллы и дебилы” я читал взахлеб, с сердцем, полным боли и сострадания к родному народу, к крестному русскому пути.
“Но крики сестер и зовы матери, плач сестренки и окровавленный образ отца меня преследовали сильнее и сильнее. На каждый голос мое сердце встанывало и обмирало. Я понимал, я чувствовал сердцем, глазами, спиною гибель брата... Конец его, смерть его. И чем быстрее бежал я за Карькой, уже не слыша цоканья копыт, тем безнадежнее замирало мое маленькое сердце, и тем суровее и жестче брала меня в полон беда”. Признаюсь, что и мое сердце “встанывало и обмирало”, до слезы, до трепета сердечного доходило... Это в какой-то степени и мое воспоминание, и еще многих и многих деревенских мальчишек, хлебнувших лиха, в ту, теперь такую далекую пору.
И внук у могилы отцов,
И правнук сегодня обманут.
О, матери, каменный зов,
Живые и мертвые встанут.
Холмов боевых кругорядь,
Щит месяца на перевале.
Нам нечего больше терять,
Мы, русские, все потеряли.
Сполохи памяти, сполохи бессмертия — вот суть книги Валентина Сорокина, вот ее лейтмотив. И смех, и слезы, и частушки, и трагичная лирика, и упругая проза, что сродни фронтовым сводкам Совинформбюро, и говор народный, и чеканная речь авторских отступлений — все живет в романе подлинной жизнью.
То лопухи ивашлинские изобразит автор, да так, что захочется посидеть в тени их, на “братовой лавочке”, то березки уральские лебедями белокрылыми взлетают в небо, то плачет отцовская гармошка о солдатских могилах. Вдохновенным резцом высечен на ивашлинском граните лик отца, человека необычного в своей “бешеной” неукротимости, в своей такой общей для русского сердца жажде справедливости. И в богоборчестве своем не мелок, а лих и удал Василий Сорокин, отец поэта:
“В углу — икона. Старинная. Золотая. Спокойный и большеликий Бог наблюдает за нами. Молчит. Проносятся мгновенья. Скрипнула дверь, но снова прикрылась. Отец разжимает на медной ручке ладонь. Широкими шагами направляется в угол. Треск. Звон. С божницы сыплется мелкое стекло. Погасло величие иконы. Ее власть перестала быть... Такими я запомнил проводы отца на фронт”.
Восемь детей да старики родители, было с чем идти к Богу с вопросами: “Ответь, Всемогущий, кто согреет их? Кто накормит, когда уйду на войну?” Таков русский человек — счет к небесам у него в горсти! Но зато и в покаянии глубок он и велик. Всем сердцем понимает отец праведность военного долга. Но кто в него камень посмеет бросить, когда смотрят на кормильца детские тоскующие глаза? А все-таки есть Бог. Он, Господь, и в солдате русском, отце поэта, свою работу совершил, и через страдания, через огонь военный, через гибель друзей боевых все-таки приходит отец к пониманию Веры. Жену свою любя, бережет ее лампады от сквозняков эпохи.