Несмотря на то что голова у меня раскалывалась на части, я не пропустил церемонии отцовского пробуждения. После этого мы вместе нанесли визит его патрону Гортензию Горталу: как раз в этот день он был свободен от служебных обязанностей. Гортал был мужчиной крупного телосложения и в профиль казался человеком, преисполненным огромного достоинства. Он всегда старался встать немного боком, чтобы предстать пред миром в самом выгодном для него ракурсе.
Когда отец представил меня, Гортензий пожал мне руку с такой силой и искренностью, какой обыкновенно награждал чистильщиков улиц, когда нуждался в их избирательных голосах.
— Мне только что сообщили, что ты едва избежал смерти, юный Деций. Неслыханно, просто неслыханно, что творится в этом мире!
— Ну что ты, что ты. В конце концов, ничего особенного не произошло, — ответил я. — Обыкновенный взлом…
— Какой ужас! — продолжал Гортал. — Рим едва не лишился прекрасного гражданина. А все из-за плачевного состояния нашего правопорядка.
Несмотря на свои медоточивые речи, эта старая политическая проститутка несла не меньшую ответственность за насилие на улицах Рима, чем главарь любой из уличных банд.
— Но не будем о грустном. Кстати говоря, сегодня я устраиваю скачки в честь своих предков. Ты окажешь мне большую честь, если вместе со своими клиентами воспользуешься моей ложей в Цирке. На нижнем ярусе. Как раз над линией финиша.
Не скрою, от такого предложения моя душа возликовала. Мало того что я питал слабость к Цирку и амфитеатру, о чем уже однажды упоминал, мне предлагалась одна из лучших лож.
— Вы, Цецилии, кажется, болеете за «красных»?
— Да. Со дня основания скачек, — ответил отец.
— А мы, Гортензии, — за «белых». Однако и те и другие не могут ведь сравниться с «синими» и «зелеными»?
Оба старых римлянина дружно рассмеялись. В те времена синие и зеленые являлись представителями простого люда. Однако их конюшни превосходили по размеру конюшни красных и белых, а возничие были более умелыми и многочисленными. Отличительным признаком грядущих перемен стало, несомненно, то обстоятельство, что некоторые молодые политики, вроде Гая Юлия Цезаря, начинали нарушать веками сложившиеся традиции. Будучи выходцами из древних патрицианских родов, поколениями поддерживавших партию белых, они приходили в Цирк и демонстративно поддерживали зеленых.
Раб вручил нам венки из виноградной лозы, которая в это время уже имела пожухший вид, и мы с торжественным видом направились к Цирку. В предвкушении скачек все государственные дела отошли на второй план. Весь город стекался к берегу Тибра, где возвышался чуть ли не до самого неба многоярусный Цирк.