Я вошла во двор, ближайший к остановке, и подняла голову кверху. Небо открылось промозглым, серым, треугольным лоскутом. Еще день, а солнца нет и не будет до самой весны. В такую погоду даже днем зажигают в домах огни. Я поежилась, толкнула дверь подъезда, прошла через темную лестничную площадку и нерешительно потянула за ручку черного входа. Дверь открылась сама собой, и я попала в яблочко настоящей зимы без капли снега. Узкая труба, уже не бывает, четыре стены, каждый этаж в одно окно, похожее на ослепшую бойницу. Серая штукатурка давно облупилась, обнажив закопченные кирпичи. Вверх ржавыми канатами тянутся водосточные трубы, над головой висит облако белым бельмастым глазом. Внизу стены тонут в полутьме, вверху смазаны молочным, зимним светом. Вверху гудит ветер, внизу беспредельно тихо.
– Эй! – шепотом сказала я. – Где ты?
– Ты, – прошелестело эхо.
– Я? – удивилась я.
– А! – ответили мне.
На мой нос упала капля, я вздрогнула и помчалась через чужой подъезд, арки, проулки, дворы – к своему дому. Я бежала с рвущимся из груди сердцем, пока не узнала окна своего дома. Увидела их и остановилась как вкопанная. Ни одного огонька. Геры нет, никого нет. Тогда я села на детские качели-неваляшку, обхватила колени и стала ждать. Не хотелось мне идти домой. К Илье тоже. Не привыкла. Что мне там делать одной?
Я ждала, глядя на свои окна, зимний день стыл вместе со мной. Его пасмурный свет размывал край крыши и лился стеклянной лестницей в небо. В моем доме по стенам ползут кверху стеклянные гусеницы шахт для лифта. Их переплет схож с лестницей, ныряющей внутрь неба. Раньше я мечтала по ней взобраться…
Наконец в Гериной комнате зажегся свет, я отряхнула пальто от снега и пошла домой.
– Ты почему здесь? – В голосе Геры слышалась тревога, и мне стало спокойнее.
– Просто решила зайти.
– Что-нибудь случилось? С Ильей не так?
– Нет. У нас все хорошо, – я невольно повела плечами. – Не знаю… Дело не в этом. Не знаю в чем… Соскучилась.
– Ужинать будешь? – улыбнулся Гера.
– Можно, – я протянула букет. – Я ландыши тебе принесла.
– Мужчинам дарят цветы только на их похороны, – засмеялся Гера.
– Глупости! Поставь их рядом с кроватью, сон будет пахнуть весной.
– У меня сегодня яичница.
– У тебя всегда яичница, – улыбнулась я. – Пойдем, я проголодалась как зверь.
Люблю молчать вместе с Герой. Можно не проронить ни слова и сказать самое нужное. А самое главное, я поняла – я тоскую по дому. У меня все хорошо, но мне тоскливо. Разве так бывает?
– Гера, у тебя бывало так, что ты счастлив, а тебе грустно?