Гадать, кто все это оставил, не приходилось. Да и парни не стали запираться. В том, что они провели две ночи в монастыре, криминала не было. Но когда их действия стали связывать с шантажом «дяди Яши», а тем более с убийством, они принялись «темнить», насколько были способны. Но поскольку договориться у них не было возможности, мало-помалу стали сообщать необходимые следствию сведения. Выяснилось, что они прибыли из Сухуми. С целью, которая в деталях не была известна им самим. Им обещали хорошо заплатить, если они разыщут некоего Овчинникова Якова Прокофьевича и выведают у него местонахождение племянника. Поручение это дал (а также обещал заплатить) Дато, тот, что со сломанной ногой. Никто никого убивать им не поручал. Овчинникова следовало припугнуть, не больше. В том, что произошло в монастыре, они не виноваты. Они даже не знают, как все случилось. Им велено было не соваться в гостиницы. Ночь приготовились скоротать в монастыре. Проводить там время посоветовал Гамид. Его и Дато слушался. Но и Гамид — не самый главный. А кто — им неизвестно. Они сидели, мирно беседовали, уже собирались устраиваться на ночлег, как раздался условный свист, которым предупреждал о своем появлении Гамид.
Потушив на всякий случай свечу, парни пошли навстречу. Вещей у них никаких с собой не было, собирать ничего не надо, стали спускаться. Уже где-то совсем рядом Гамид окликнул их. Они отозвались, и тут раздался тот страшный крик. Бросились в разные стороны. Один тут же наткнулся на оперативников, другой выбежал через южный вход.
Дато поначалу отвечать на вопросы отказался. Он демонстративно стонал, хватался за поврежденную ногу (перелома, как выяснилось, не было, но ушиб сильный). Прикидывался случайным свидетелем несчастного случая, божился, что ничего не знает, отрицая даже заведомо-бесспорные факты. За остаток ночи он сочинил свою версию происшедшего. И хоть была эта версия наивной и жалкой, он со всей серьезностью отстаивал эту чепуху. Плел что-то насчет того, что подвыпивший Ашот затеял с Гамидом спор, кто лучше знает руины храма близ Карачаевска. Джугамишев на пари брался найти дорогу на галерею, проходящую через верхний ярус молельных помещений, с завязанными глазами.
— Ну и фантазия! — усмехнулся Амиров. — Получше-то ничего не мог придумать? Что-то я не видел никакой повязки. Ни на глазах покойника, ни в каком другом месте.
— Наверно, спала. Упал человек — слетела повязка, — подумав немного, поднял указательный палец, словно вспоминая. — Да, правильно. Это сперва хотели повязку. Но там так темно, что и повязки не надо...