Николай снисходительно улыбался, разглядывая струйку дыма своей сигареты. Кружка пива, нетронутая почти, стояла перед ним, тогда как Эдик принимался уже за третью. Но со стороны выглядело так, будто два закадычных друга давно и хорошо сидят.
Официантка тоже, похоже, вошла в роль. Во всяком случае, когда ей приходилось заниматься столом этих двух молодых людей, она улыбалась по-особому — заговорщически.
— Что такое фоторобот сейчас каждый первоклассник знает, и по телевизору видел, — заговорил Николай. — Ты, я думаю, тоже это хорошо представляешь. Инженер все же...
— А как же! В каком это кино недавно показывали? Подъезжают глаза. Не те! Другие. Не те! Вот, пожалуй, эти. Потом нос. Рот. Борода... Представляю.
Эдик был уже в весьма оптимистичном настроении, как говорится, махнул рукой на все тревоги и страхи.
— Вот завтра с утра ты тоже будешь сидеть и определять, где то, а где не то. Усек?
— Всосал. В рабочее время — за милую душу.
— Клава тебе помогать будет. Вернее, вместе вы этим заниматься будете.
— Хм... Была бы посимпатичней. А то не баба — железобетон. Крупнокалиберная. «Ты агрегат, Дуся, ты, Дуся, агрегат! Ты, Дуся, агрегат, на сто киловатт!»
— Ничем не могу помочь. Значит, в девять ноль-ноль. Пойдем в лабораторию составлять фоторобот.
— Робот, робот, — забормотал вдруг Эдик, вцепившись Николаю в рукав. — И перешел на шепот: — Вон он, без робота нарисовался!
Несмотря на то, что лейтенант Фролов, не особенно веривший в быструю возможность встречи, все же готовился к ней, прикидывал всякие возможные ситуации, сейчас он слегка растерялся: все получилось не так, как он «проигрывал» в своих расчетах. Условный знак своим помощникам, сидевшим неподалеку, он подал, но было слишком неожиданно, что «зверь» чересчур прямолинейно «бежал на ловца». Слава сходу заметил своего недавнего знакомца и шел прямо к нему, широко улыбаясь. Он сменил зеленую куртку с красным флажком на потертый кожаный пиджак. К улыбке теперь добавились еще приветственные жесты, а в момент соприкосновения или стыковки, выразившихся в крепком рукопожатии, на детектива и его невольного пособника обрушился поток громких, почему-то испанских слов.
— Венсеремос! Патриа о муэрте. Но пасаран!
И поскольку стулья от их стола были предусмотрительно официанткой убраны, Слава громко потребовал стул. Естественно, никто не бросился его приказание выполнять, он схватил его сам от соседнего стола.
Николай попытался перехватить инициативу.
— Садись, садись, — стал он радушно приглашать неожиданного (точнее, ожидаемого, но не совсем так). — Сейчас пивка закажем!