Ее грудь сдавило от режущей боли, она не могла даже позвать на помощь, а ледяные языки воды уже лизали ее ноги.
– Держитесь, я сейчас помогу вам! – закричал подоспевший Деннехи. – Сюда, скорее!
Сильные руки подхватили Джоанну и подняли вверх. Наконец она могла расслабиться, темнота постепенно окутывала ее, словно кто-то неспешно сдвигал вокруг нее плотные шторы, пока не воцарился непроглядный мрак.
Досадное, едва не ставшее трагическим происшествие с Джоанной развеяло веселость Линды, вызванную яркими впечатлениями от водопадов. Она позвонила Салливану и отменила прогулку в розарий. И, хотя вид больных людей приводил Линду в уныние и ей до смерти не хотелось провести все последующие дни взаперти в бунгало, она пообещала себе, что будет находиться рядом с Джоанной на тот случай, если ей что-нибудь понадобится.
– Этот кретин Стив не способен понять, как ему повезло! – негодовала Линда, снова переживая в памяти страшные мгновения. – Джо могла убиться, спасая его подарок! Если бы бедняжка Джо знала, сколько раз этот негодяй подкатывал ко мне со своими мерзкими предложениями!
Ненависть к другу Джоанны Стиву Уайлу вспыхнула у Линды с первого взгляда, так же молниеносно и необратимо, как рождается великая любовь. Порочный образ саксофониста, смазливого парня с ворохом подружек, долгов и грязных носков, подходил ему идеально. Невинные глазки под длинными, отбрасывающими на щеки тень ресницами сводили с ума неопытных девушек во всех штатах, куда бы ни приезжал Стив со своим хриплым саксофоном на плече. Джоанна была не из простушек, девушка с характером и тонким вкусом, как называли ее в оркестре. Но, на свою беду, она совершенно не умела распознавать истинную натуру человека под ярко разрисованным ярлыком. Она свято верила в открытость людей, и эта вера многократно отдавалась ей ложью и коварством со стороны тех, кому были сказаны самые нежные слова и открыты самые сокровенные тайны. Стив постоянно лгал Джоанне. Его ложь не была завуалированной или тонкой до виртуозности, она имела неряшливый вид, напоминая кусок пирога, который подняли с пола, но не успели обдуть с него прилипшие волоски и пылинки.
– Моя Джоанна не такая колючка, как ты. Она – святая, – однажды похвастал Стив перед Линдой. – Отпускает меня выпить пивка, сама покупает продукты и дает в долг всем моим дружкам.
– Джоанна и вправду святая. Будь она хоть немного похожа на меня, давно бы дала тебе хорошего пинка, – отрезала Линда.
Но открывать Джоанне глаза на проделки ее друга Линда опасалась. Этот удар мог бы навсегда разрушить веру Джоанны в честь и верность. «Счастье есть всюду: и в проступке, и в заблуждении», – так сказала Линде ее мать, когда в пятьдесят лет выбросила из дома все зеркала. Она обрекла себя на добровольное заблуждение, решив, что не постареет, если не будет видеть в отражении своих морщин. И это дало ей немного счастья.