Но силы уходили стремительно вместе с глазной жидкостью и кровью из пробитой глазницы. Потому Даниле удалось перекатом вперед и вбок уйти от растопыренных лап и, вскочив на ноги, коротким ударом вонзить меч в основание черепа врага.
Нео вздрогнул всем телом — и упал. Глухо ударила о щебень нагрудная доска.
«Слишком много шума…» — пронеслось в голове Данилы. Словно в подтверждение этой мысли справа и слева донеслось:
— Не надоело?
В реве караульных была явно различимая тревога. Туман, не видно ни шама. И хотя тот туман укрывает человекообразных от пушечного огня со стен Кремля, но в нем своих товарищей по смене тоже не видно. Потому и остается перекликаться да прислушиваться.
— Не надоело! — проревел Данила, подражая вражьему голосу и очень надеясь, что караул спишет различие тембров человечьей и человекообразной глотки на туман. Хоть разведку и натаскивали специально на именно это «Не надоело», но все равно разница была заметной…
Похоже, прокатило. Из тумана донеслось какое-то недовольное ворчание, но все ж это не топот и не глухой лязг множества когтей об осколки бетонных плит.
Значит, передышка. До тех пор, пока старший смены не найдет труп…
Так, ходят они всегда по солнышку, медленно, размеренно, стало быть, времени есть минуты три, не более…
Данила ухватил труп за клок сальных волос на затылке, приподнял, выдернул метательный нож из глазницы трупа, вытер клинок о серую шерсть, свалявшуюся сосульками от обильного кожного сала, поморщился от вольерной вони немытого тела и, спрятав металку обратно в кошель на поясе, тенью скользнул в туман.
И почти сразу, не пройдя и пары десятков шагов, услышал слегка надтреснутый возрастом голос.
— Баба должна быть толстой, — сообщил невидимый оратор. — И с большими сиськами.
Данила аж притормозил слегка. Насчет первого утверждения у него имелись сомнения, но со вторым трудно было не согласиться.
— От толстой бабы много пользы… — продолжил голос, без сомнения принадлежавший тёртому жизнью нео. После чего говоривший сорвался на кашель.
— Какой пользы, мудрый Кер? — с почтением спросил голос помоложе.
— Для жизни, — разъяснил невидимый Кер, прокашлявшись. — Рядом с ней тепло спать. От нее идут хорошие волны. Она не пытается рычать на мужа. У нее много сала под кожей, и она всем довольна. В теле худой бабы мало сала, и от нее идут плохие волны. Ее тело знает, что в голод умрет первым, и потому тянет силы из мужика. Такая баба рычит и злит мужа. Мужик, когда злится, отдает много силы через волны ярости и потому рано умирает. Тогда худая ищет другого дурня, чтобы тянуть силы из него.