Враг закрепился на дальних холмах, среди крепостей-фабрик, жилых блоков и складов сырья. Легион демонопоклонников, численностью не меньше миллиарда. Фортис Бинари была одним из основных миров-кузниц Империума, ее промышленность мало было назвать мощной. И никто не мог объяснить, как Темные Силы сумели совратить его, как большая часть армии рабочих оказалась заражена культом Ложных Богов. Но каким-то непостижимым образом это произошло. Восемь месяцев назад некогда верные Культу Машины работники переметнулись на сторону Хаоса. Они захватили гигантские заводы-ковчеги и плавильные печи Адептус Механикус всего за одну ночь. С планеты успела бежать лишь горстка техножрецов, переживших эту неожиданную резню.
Бессчетные полки Имперской Гвардии прибыли, чтобы освободить этот мир. И стратегию определяла сама планета. Мастерские и заводы Фортис Бинари имели слишком большую ценность, чтобы просто сровнять их с землей орбитальной бомбардировкой. Во благо Империума каждый дюйм этой земли будет отвоевывать пехота. Потом и кровью солдаты Имперской Гвардии вычистят отсюда Хаос до последнего пятнышка, оставив драгоценную инфраструктуру мира-кузницы целой, готовой для перезаселения.
— Каждые несколько дней они испытывают нас на прочность. Атакуют разные участки укреплений, пытаясь найти слабое место. — Лорд-генерал снова принялся разглядывать в перископ бойню, кипевшую в пятнадцати километрах от него.
— Я слышал, Первый Танитский славится хорошими бойцами, генерал. — Фленс подошел ближе и заложил руки за спину. Исполосованная шрамами щека чуть подергивалась — так часто бывало, когда он нервничал. — Они хорошо зарекомендовали себя в нескольких кампаниях, а Гаунта называют успешным полководцем.
— Ты его знаешь? — Генерал оторвался от перископа и вопросительно глянул на Фленса.
Полковник помедлил.
— Не напрямую, сэр. В основном с чужих слов, — ответил он, умолчав о многом. — Мы пересекались ненадолго. Его взгляды на методы командования расходятся с моими.
— Я гляжу, тебе он не нравится, Фленс? — заметил Дравер. Он мог читать чувства полковника как открытую книгу. И он видел глубоко скрытую неприязнь к прославленному герою комиссару Гаунту. Генерал знал, в чем ее причина. Он читал донесения. Хотя сам полковник об этом говорить не станет.
— Честно? Нет, сэр, не нравится. Ведь он — комиссар, политический офицер. Он командует полком по досадному стечению обстоятельств. Военмейстер Слайдо, будучи уже на смертном одре, поставил его во главе танитцев. Я вполне понимаю, какое место занимают комиссары в этой армии. Но его офицерское звание мне претит. Он сочувствует там, где должен вдохновлять, и вольнодумствует там, где должен держаться правил. Но… так или иначе, в роли командира мы можем на него положиться. Наверное.