— Чего ты смотришь? — пробурчал Кир, отходя к колодцу, на краю которого стоял пакет сока. Он не любил, когда кто-то наблюдал за тренировками, исключая, конечно, тренера в спортзале. И уж тем более ничего приятного нет, когда видят, как ты во время стандартной серии движений ногой наворачиваешь поленья и потом хватаешься за ушибленную ступню.
В зарослях бурьяна звенели насекомые. Со стороны деревни иногда доносилось приглушенное тявканье горбатых гиен.
— Ночью ты бредил, — сказал Яков Афанасьевич. — Вспоминал эту свою катану. Настойчиво так вспоминал. Она тебе, наверное, дорога?
Кирилл выпил сока, поставил пакет на край колодца.
— Ну, может, и дорога. Вообще-то она для меня скорее как символ.
— В смысле? — не понял Яков. — Символ чего?
— В общем… Как бы объяснить…
Он надолго замолчал. Не привык Кир изливать душу, рассказывать о себе, пусть даже на самую малость делиться собою с другим человеком. Зачем? Лучше быть одному, так спокойнее и безопаснее. Ни друзей, ни возлюбленных, есть только ты, одинокий, юркий и быстрый — и безгласная, огромная, лишенная собственной воли и устремлений СЕТЬ. Ты как небольшая хищная рыба в ее бурных водах, ты сам по себе и не зависишь от стаи.
— Короче говоря, я раньше совсем хилым был, — стал пояснять он. — Так сложилось. Все время за компом, или читал. Курил много. Когда кашлять каждое утро стал, пошел в спортзал. С катаной начал заниматься, ну и просто кунг-фу. Не боевым, а упражнениями всякими, гимнастикой. Не то чтобы накачался как-то особо или бойцом крутым заделался, но окреп. Хотя лень мне, и неинтересно все это. Вот за компом сидеть — это да. Информацию потреблять. Я — информационный наркоман, понимаешь? А физические упражнения — как-то тупо. Мозг тренировать интереснее, чем мышцы. Но в то же время понятно ведь, что нельзя свое тело совсем запускать, от этого болячки всякие, ну и умрешь рано… И я, хотя и не хотелось, заниматься себя заставлял. А потом — полюбил катану. Гантели, эспандеры — это все еще долго для меня оставалось каким-то орудием пыток, а с катаной заниматься понравилось. Стал удовольствие от этого получать. Ну и вот, теперь у меня такое внутреннее ощущение, что если я ее потеряю, оставлю где-то — все, быстро опять в дохляка превращусь. В развалину такую, хоть и молодую, с пузом висячим, с одышкой… Эх, курить бы еще бросить… не получается.
— Es ist die interessante Geschichte, — произнес Яков Афанасьевич.
Кирилл пошевелил губами. Это интересная… интересная Гишишт? «История», что ли? «Это интересная история», как-то так переводится. Откуда простой агроном немецкий знает? Хотя уже давно понятно стало, что Яков — не простой агроном.