Да и этот доктор со своими помощниками… Они его слушаются, выполняют любой приказ, но не чудится ли Кириллу презрение в их глазах? Хотя, с другой стороны, ученые — не рабы. Ошейников у них нет, а свобода передвижения есть, и ночуют они не в дощатых загонах, как все пленники-москвичи, и едят не баланду, которую тем варят дважды в день.
Доктор останавливался возле раненых, говорил с ними, женщина подавала стакан с подноса, в некоторые он добавлял что-то из мешочков, висящих у него на поясе. Варханы брали стаканы охотно, выливали в горло мутную жидкость, ахали и охали, кто-то после этого сразу откидывался на спину, кто-то принимался массировать грудь или тереть шею, а один, с перебинтованной рукой, даже попытался встать, но помощники доктора быстро и довольно грубо уложили его обратно.
Кирилл был уверен: тогда, после боя, бойцы не обыскивали его, потому что на нем был офицерский плащ. Возможно, в том отряде не осталось ни одного офицера, а рядовые не рискнули копаться в рюкзаке на его спине? Ну а позже его не раскусили именно благодаря этому доктору, который прикрывал Кира в лазарете, который как-то так все повернул, что никто, включая помощников, не заметил, что на теле раненого нет татуировок, в том числе небольшого овала со спиралью, украшавшие запястья, кажется, всех варханов.
Раненый, лежащий через проход прямо напротив Кирилла, громко застонал. Кир и раньше обратил на него внимание — боец явно нуждался в скорой медицинской помощи, он часто вскрикивал от боли, метался и дергался на матраце. Никто из соседей не обращал на него внимания, только иногда игроки в кости поглядывали с досадой, будто он мешал им. Да и на лицах проходящих мимо чужаков, когда они изредка бросали взгляд на лежащих под навесом, не было сочувствия, участия, сострадания — только равнодушие. Или презрение. Может, в орде считают, что плох тот вархан, который позволит себя ранить? И чем сильнее ранение, тем хуже боец?
Доктор с помощниками подошли к мечущемуся в бреду раненому, на одеяле которого в нижней части проступило пятно крови. Доктор отдал несколько приказов — медбрат, поставив стул, поспешил назад по проходу, а женщина с недовольным видом подошла к Киру и опустила поднос на камни возле его ног. Грудей у нее почти не было, будто с детства их крепко перетягивали повязкой, чтобы не росли. Медсестра показала на стаканы и презрительно бросила Кириллу несколько слов. Он молчал. Оправив фартук, она пошла вслед за ушедшим напарником. Ягодицы под грубыми шароварами были крепкие и тощие, даже костлявые — не женщина, а тренажерная доска какая-то.