– Был проект «Барьер-один», – Русич вспомнил свое внедрение в организацию, создавшую методику превращения людей в машины убийства. – Может, это его отголоски?
– Другой почерк, – покачал головой Эскулап.
– Насколько мне известно, в живых остался только один участник акции. – Гермес отхлебнул из стоящей перед ним кофейной чашки из тонкого китайского фарфора глоток кофе с коньяком. Он нуждался в этом напитке, как автомобиль в горючем.
– Да, – кивнул Медведь. – К работе с ним допущен Великанов.
– Что сейчас с этим террористом?
– Судя по всему, кодировка иссякает, – сказал Медведь. – К нему возвращается человеческий облик и желание бороться за жизнь. Уже пишет петиции в посольство Пакистана с требованием защитить его гражданские права. Начинает сотрудничать со следствием.
– Странно, что в него не заложили установку на самоликвидацию, – задумчиво произнес Русич. – При таком уровне работы это несложно.
– Может, не смогли. Или она снизила бы его эффективность, – предположил Эскулап. – Жалко, уважаемые господа, что я не могу поработать с ним лично. Тогда все встало бы на свои места.
– Сергей Николаевич, вы же невыездной, – укоризненно произнес Гермес.
– И невыводной, – хмыкнул Эскулап. Он даже по улице не мог свободно пройтись, если за его спиной не маячили полдюжины бойцов и пара машин сопровождения.
– Хотя бы командируйте Тунгуса, – назвал Эскулап имя своего любимого ученика и реально действующего оперативника.
– Будьте благоразумны, – слегка улыбнулся Гермес. – К сожалению, у нас нет возможности устроить выездной консилиум. Единственное, на что можно рассчитывать, – это участие Великанова в расследовании. Так что придется пользоваться его наблюдениями… Вернемся к кодированию. Чья это работа может быть? Американцы? Англичане?
– Другая школа, – сказал Эскулап. – Не буду вдаваться в подробности – они узкоспециальные и, в силу хронической нехватки образования, присутствующим непонятны.
Русич хмыкнул. Колкости, отпускаемые Эскулапом, не раздражали, а как-то бодрили. Оно и неудивительно. Всегда, пусть даже неосознанно, этот «колдун» пользовался психометодиками, позволявшими любой разговор пустить в нужное ему русло и придать ему нужный эмоциональный окрас.
– Похоже, мы имеем дело с традиционными восточными закрытыми методиками, – выдал Эскулап.
– Да, это действительно нечто новое, – произнес Гермес.
– Точнее, хорошо забытое старое. Из материалов расследования усматривается, что в закрытом лагере они активно занимались боевой и специальной подготовкой – получали навыки пользования системами связи, навигаторами GPS, оружием, отрабатывали десантирование на берег, в том числе и на надувных лодках, что было с блеском проделано. Заучивали особенности местности, планы объектов атаки. Даже с морской болезнью их учили бороться. Продумано было все. Где-то за месяц до операции их перевели на положение строгой изоляции. Связи с внешним миром прерваны, даже запрещены телефонные звонки. Определенная диета. Молитвы – тоже не совсем стандартные. И, что любопытно, медитация.