Этот рассказ можно было бы продолжить. Таких батальонов, рот и разведгрупп бьшо большинство.
Конечно, на войне — как на войне. Случалось всякое: героизм, мужество, самоотверженность, воинское умение — и одновременно ошибки, поспешность, растерянность в бою, за которые приходилось расплачиваться кровью. Были даже и воинские преступления, за которые тоже нужно было отвечать.
Не видел я только одного — трусости.
Наблюдая за действиями солдат, сержантов и офицеров в боях в Афганистане, я часто испытывал чувство гордости за них, за их смелость и стойкость. Все, что было свойственно нашему солдату в прошлом, проявилось и здесь.
Работая с офицерами и генералами, помогая им организовать боевые действия и наладить жизнь войск, я укреплялся в уверенности: нам растет хорошая смена. В воспитание и подготовку офицеров вместе с маршалом Советского Союза С. Л. Соколовым и другими офицерами оперативной группы министерства довелось внести свой вклад и автору этих строк.
Недаром офицеры, воевавшие в Афганистане, сегодня выдвигаются в первые ряды среди командиров и командующих в сухопутных войсках и военно–воздушных силах.
Война в Афганистане с точки зрения проверки боевых качеств нашей армии подтвердила, что советские люди могут быть в ней уверены. Их не подвели еще молодые в недавнем прошлом офицеры — участники Великой Отечественной войны, выросшие в крупных военных руководителей. Не подведут их сейчас и в будущем советские офицеры и генералы — участники войны в Афганистане, которые получили в ней боевой опыт и закалку.
Поскольку мы не намерены больше возвращаться в этой книге к Афганистану, нам обоим хотелось бы в заключение еще раз коснуться вопроса об обстоятельствах, приведших к вводу советских войск в эту страну, и высказать некоторые общие соображения в этой связи.
На протяжении многих десятилетий после Октябрьской революции южные границы Советского государства, особенно граница с Афганистаном, были для нас самыми спокойными. Отношения с этой страной оставались постоянно дружественными, независимо от режимов, сменявших там друг друга и до 1978 года. Это рассматривалось как сугубо внутреннее дело афганского народа.
То, что произошло в Кабуле в апреле 1978 года и что многие годы называлось саурской апрельской революцией, на самом деле (как совершенно правильно сказал Наджибулла в беседе с Э. А. Шеварднадзе в 1987 году) была вовсе не революция и даже не восстание, а переворот. Совершили этот переворот офицеры, входившие в сравнительно малочисленную Народно–демократическую партию Афганистана (НДПА). Поскольку многие из участвовавших в перевороте офицеров обучались ранее в СССР, а руководители НДПА причисляли себя к марксистам, на Западе, да и в нашей стране было распространено мнение о причастности Москвы к смене режима в Кабуле.