Суть сказанного мною состояла в том, что зондаж со стороны Шмидта представляет реальный шанс найти приемлемый для нас компромисс. Для этого необходимо скорректировать наши планы в сторону некоторого сокращения намеченного ранее к развертыванию количества ракет СС–20, что, на мой взгляд, не нанесло бы ущерба нашей безопасности.
Тут же, однако, последовала резко негативная реакция Д. Ф. Устинова: «Ишь чего захотели, раскрой им наши планы, да еще скорректируй их! И кто даст гарантии, что они после этого откажутся от своих планов?»
Я ответил, что таких гарантий никто, конечно, дать не может, но и риска здесь фактически никакого нет. Если бы договоренность и не состоялась, то политически наши позиции и позиции антиядерных сил в Западной Европе намного укрепились бы. Соответственно было бы труднее принимать и осуществлять решение НАТО о размещении американских ракет в Европе.
Брежнев непонимающе–вопросительно смотрел на Громыко, но тот предпочел отмолчаться, явно не желая конфликтовать с Устиновым, хотя из разговора с Громыко перед заседанием я заключил, что он не был настроен негативно в, отношении зондажа Шмидта (о содержании беседы в аэропорту нам было известно еще до заседания от присутствовавших на ней работников МИДа).
Этим «обсуждение» и закончилось. Шанс был упущен. Отсутствие нашей положительной реакции на зондаж со стороны Шмидта привело к тому, что был открыт зеленый свет принятию решения НАТО о размещении в Европе американских «Першингов–2» и крылатых ракет наземного базирования.
Были допущены ошибки и в наших последующих действиях: такие, как отказ сесть за стол переговоров, «пока не будет отменено решение НАТО», затем «пока не будет приостановлено его осуществление», потом «хлопанье дверью» на переговорах. Это было неразумно даже по меркам традиционного мышления. И тогда были не только «инакомыслящие», но и «инакоговорящие», однако к их голосам не прислушались.
И все же самой серьезной, главной нашей ошибкой, я убежден, было именно то, что мы не воспользовались шансом достичь взаимоприемлемого компромисса еще до принятия в НАТО решения о размещении в Европе новых американских РСД. Хотя полной уверенности не может быть, но думается, что если бы в свое время Громыко высказался в поддержку мысли Косыгина насчет целесообразности продолжения диалога со Шмидтом, события могли бы развиваться по–другому. Во всяком случае, несколько лет спустя Устинов фактически признал в разговоре со мной, что зря тогда не попытались договориться со Шмидтом, добавив при этом: «Но что же ты хотел от меня, если тебя не поддержал твой собственный шеф?»