Рейчел ощутила, как по мере ее приближения к месту назначения напряжение у нее в груди ослабло. Она думала, что тайной жизнью жить сложно, но оказалось, это до смешного легко, и она привыкла лгать людям в лицо. Наверное, это было сложнее, когда тобой двигали низменные мотивы. Рейчел ощущала себя выше всего этого, ею все-таки двигала любовь. Этот еженощный маршрут был ее собственным служением, ее личным паломничеством. Рейчел всегда удостоверялась, что никто не видит, как она выходит, и всегда возвращалась в дом до рассвета. Но недосыпание начало на ней сказываться, и она поняла, что не сможет вечно этим заниматься. Это должно было закончиться, и скоро. Возможно, сегодня ночью у нее хватит мужества сделать это. Она пыталась представить себе, что она скажет, что скажет Урсула, что они обе сделают, но не могла вообразить себе такую сцену. Впереди, за точкой этого столкновения, за этим обрывом, маячило пустое будущее. Она никогда еще не загоняла себя в такую ситуацию, и это и пугало, и возбуждало ее. Она начала признавать крошечное пламя внутри нее, которое радовалось будущему, неизвестному, опасному месту, в которое она собиралась войти.
Работать каждый день с Урсулой, изучать ее — такого шанса она себе и представить никогда не могла. Она послала запрос в фирму, даже не надеясь на место на этих раскопках, по крайней мере, сразу. Но все сложилось удачно, сначала у одного из археологов случился аппендицит как раз перед началом работ, потом ее заявление оказалось на вершине пачки, когда должны были заполнить вакансию. Лучше она и спланировать не могла, даже если бы замышляла и проектировала многие годы. Наверняка это что-то да значило.
Рейчел достигла своего места у дома Урсулы. Она вспотела, подмышки и поясница под темной курткой уже казались липкими. Вытащив бинокль из кармана, она на короткое мгновение позволила себе представить, что бы сказала мать, если бы только сейчас ее видела. Рейчел видела ее лицо, бледное, сияющее и красивое — сама она такой никогда не была, и никогда теперь не будет. Она отбросила эту мысль прежде, чем на лице матери появился хотя бы намек на разочарование, прежде чем прекрасные губы успели произнести ее имя.
Место, на которое она пришла, было на холме сзади от дома Урсулы. Она прекрасно видела кухню и спальню, где спала Урсула. Окно ванной было закрыто прессованным стеклом с полупрозрачным узором, через которое порой виднелась замотанная в полотенце голова Урсулы после вечерней ванны. Рейчел опустилась на колени на ложе из листьев, которое она сложила, чтобы сделать место поудобнее. Ей повезло с погодой. Это лето было пока что невероятно сухим, она попала под дождь лишь однажды — настоящее маленькое чудо. Рейчел подняла бинокль и навела его на кухонный стол. Там была открытая бутылка красного вина, как обычно. Стакана не было; должно быть, она взяла его с собой. Рейчел водила биноклем из окна в окно, ища фигуру Урсулы или признак движения. Возможно, она была в ванной. Но обычно она брала бутылку с собой, если собиралась лежать там долго. Рейчел настроилась на бутылку на кухонном столе. Она была только открыта; наверное, Урсула только что ушла в спальню и скоро вернется на кухню. Рейчел решила устроиться поудобнее. Она так долго ждала этой возможности, и все шло хорошо, так, как она и планировала, так зачем же было спешить? Она могла и подождать еще несколько минут.