Он обошел домик, в который его старый учитель и наставник Гэбриел МакКроссан приезжал каждое лето. Двадцать лет назад Гэбриел начал проводить здесь столько времени, работая на раскопках дорог и снимая какие-то занюханные комнаты, что они с Эвелин, должно быть, подумали, что практичнее просто купить дом, чтобы хотя бы больше времени проводить вместе. Коттедж был маленьким и компактным, и хотя его полностью обустроили и модернизировали, низкие потолки, серый пол из каменных плит и глубокие окна сохранили атмосферу старины. Место само по себе ничего особенного не представляло. Тут не было великолепных пейзажей, а только дикое болото и маленькие холмы, несомненно, остатки давным-давно засыпанных древних монументов. Большинство сочло бы здешние места непримечательными, но кое-что из величайших сокровищ Ирландии все еще лежало под этими болотами. Гэбриел первый привлек к ним внимание нации. Этим сокровищем были не драгоценные металлы, а грубые вручную обработанные доски, бессловесные хроники железного века, с помощью которых начал возникать портрет целого общества.
После смерти Гэбриела Эвелин редко приезжала в этот дом. Месяц назад она пригласила Кормака на обед и объявила, что завещает этот дом ему и что он может считать его своим. Она отдала ему ключи, те самые, которыми он открыл дверь прошлой ночью. Кормак был так тронут ее жестом, что совсем не знал, что сказать.
— Просто обещай, что будешь приезжать в него, — попросила Эвелин. — Не хотелось, чтобы он стоял пустым и одиноким. Свози туда Нору на пару дней.
Когда появилась возможность остановиться в коттедже, Кормак быстро позвонил Майклу Скалли, старому другу и соседу МакКроссанов. который всегда присматривал за их коттеджем, когда они были в Дублине. Эвелин предупредила Кормака, что здоровье у Майкла уже не то, хотя она не знала, чем именно тот хворает. Но он, похоже, был рад тому, что Нора и Кормак приедут на несколько дней, и послал свою дочь снять чехлы с мебели, помыть окна и вымести паутины и остывшую золу. Она все еще была в доме, когда прибыл Кормак. Когда он вошел на кухню, Брона Скалли — стройная девушка лет двадцати с оленьими глазами — отступила в угол рядом со шкафом и застыла на месте, словно заяц, убежденный, что неподвижность сделает его невидимым для хищников. Кормак попытался заговорить с ней, но не получил от нее ответа; когда он вернулся после полного осмотра дома, девушка уже исчезла без единого звука. Кормак не очень хорошо ее знал, но слышал — хотя это могли быть слухи или просто местная легенда, — что ребенком она видела, как ее сестра покончила с собой. Так это было или не так, но с того дня Брона не произнесла ни слова.