– Не бойся! – крикнула Жюстина, перегнувшись через перила. – Птица боится больше твоего.
Ей вспомнились тигры, как их описывал Бен.
«Он уже далеко, он боится во много раз больше, чем мы».
Она села на верхней ступеньке, велела парню тоже сесть. Сказала:
– Знаешь, а мы следы тигра видели.
– А может, его тигр убил? – неуверенно спросил тот.
– Может быть, но скорее уж тогда слон.
– Слон?
– Да. Недалеко от лагеря были слоны.
– Круто... вы их видели?
– Я – нет. Но один парень, Бен, сказал, что никогда не слышал, чтобы животные нападали на людей.
– Может, он их дразнил?
– Твой отец?
– Да.
– Нет, он их не дразнил. Но больной или раненый зверь... Никогда не знаешь, что может случиться... Джунгли, они такие... непредсказуемые.
– Он прямо вцепился в эту работу. Я никогда его таким не видел. Он считал, что нашел наконец себе дело, мы с ним говорили, что со временем и я...
– Мике, сколько тебе лет?
– Скоро шестнадцать.
– Почти взрослый.
Он неуверенно пожал плечами.
Происходящее вдруг представилось ей сценой из спектакля. Она спустилась к мальчику, села рядом. Птица шебуршала в ее спальне.
Она положила руку на голову мальчика. Откуда-то пришли нужные реплики.
– Возвращайся домой и утешь сестер. Давай будем думать, что твоему папе сейчас хорошо там, где он есть. Он был настоящим искателем приключений и умер, как говорится, в седле. Он умер в самый счастливый период своей жизни. В джунглях, во время большого приключения. Как ты думаешь, многим достается такая судьба?
И, произнося эти слова, она вдруг осознала, что так все и есть, что все это правда. Принеся в жертву человека, которого она любила и ценила больше всего в жизни, она тем самым избавила его от скучной обыденности, рано или поздно завладевшей бы им, как и всеми остальными. Ему теперь не нужно возвращаться домой, он никогда не постареет, никогда не увидит, как сдает его тело, ему никогда не придется сидеть в инвалидном кресле, больным и забытым всеми в каком-нибудь доме престарелых. Ему посчастливилось умереть на самом пике его жизни. Она помогла ему.
Только жертва была огромной.
Худое мальчишечье тело вздрагивало. Мальчик громко и отчаянно плакал.
Жюстина притянула его к себе. Как когда-то притягивала его отца. Она касалась его одежды, его кожи.
– Он был такой хороший, Натан, такой сильный, хороший и смелый. Я никогда никого так не любила, как я любила твоего папу.
Она медленно отстранила его от себя.
– Иногда я играла для него. У меня есть рожок... я могла бы тебе на нем наиграть несколько мелодий.
– Какой еще рожок? – спросил мальчик с подозрением.