* * *
– Тебя, кажется, Флорой зовут? Ты ведь меня узнаешь?
Она повернула голову. Утро.
Женщина на соседней койке лежала и рассматривала ее. Как долго?
– Я понимаю... что ты не можешь говорить. Но ты должна бы меня узнать, я – Мэрта Бенгтсон. У твоего отца было садовое хозяйство, мы еще туда приходили, покупали свеклу.
Под подбородком какая-то пухлая серость, муть в глазах, рука в прожилках, протянутая в ее сторону.
– Подумай, обе мы здесь очутились... в одной палате. Прелестная Флора Дальвик и я.
О да. Она отлично помнила. Писклявая и капризная девчонка, вечно грязноватая... сестру ее звали...
– Вы ходили на танцы с моей сестрой. Ох, до чего ж я завидовала. Вы такие красивые были в платьях... а ты вечно в чем-то розовом, да-да, именно в розовом... а ты говорила, что абрикосовое! Абрикос! Я знала, что это фрукт какой-то, но не больше.
Мэрта Бенгтсон с трудом ухватилась за полку над спинкой кровати и попыталась встать. Руки в старческих пятнах напряглись. Но сил не хватило. Мэрта упала обратно на подушки и громко пукнула.
Хрипло засмеялась, не разжимая губ.
– Что мы так закончим! Кто бы подумал.
Флора закрыла глаза. Сив, ее звали Сив. У нее были такие длинные пальцы на ногах. Они учились танцевать в ее комнате, с ними еще была Флорина сестра. Кто-то из них, но кто? Роза, танцорка?
Она потом забеременела, Сив. Так получилось. Натянутая кожа на животе, однако она от этого не умерла. Она улыбалась. Улыбалась и смеялась всю беременность, пока ребенок не выскочил из нее ночью.
Стыд? Конечно. Всегда было стыдно, когда такое выходило наружу. Что кто-то без благословения священника обнимал и целовал мужчину. Сама она обнимала Свена сколько угодно благословленная. А толку?
– Ты знаешь, что Сив умерла? Уже давно, в девяносто втором, знаешь? Легла в постель и умерла. А мы почему не можем так, Флора? Просто лечь и умереть?
Белые брюки. Плеск, брызги от тазиков с водой. Влажность между ног смыта. Она всегда мерзла, когда с нее снимали подгузник, пупырышки волной выскакивали на животе и ляжках. Она просто лежала, и из нее шел пар. Как из только что выпотрошенной рыбы. Наблюдала за юными лицами, сумеют ли они сдержаться, удастся ли им скрыть, что они в действительности чувствуют? Липкая коричневая жижа. Да, кишечник не выдержал этого ночного кошмара. Или то был не кошмар? Она слышала их ночью, шаги девчонки, топот за дверью, словно маршируют солдаты, девчонка остановилась перед дверью, но дверь не шелохнулась. Ночь.
– Тебе что-нибудь не то дали, Флора? Хорошо, сегодня давай воздержимся от кофе, я тебе лучше чаю налью.