Ханс-Петер взял со стола журнал регистрации и принялся небрежно листать.
– А что с твоей дочкой? – поинтересовался он.
– Мне кажется, у нее этот самый грипп.
Рука ее была опущена в аквариум, Ариадна водила по дну шлангом, выкачивая мелкие червячки-экскременты.
– Я говорила Ульфу, чтобы купил больших рыбок, – сердито сказала она. – А он мне – они не приживаются. А они приживаются. Я знаю, и я сказала Ульфу, что знаю. А он мне – нет, не приживаются.
Ханс-Петер внезапно почувствовал раздражение. Хотелось остаться одному. Интересно, прибралась ли она во всех помещениях? Скорее всего да, потому как она обычно занималась аквариумом перед самым уходом.
– Все комнаты убраны? – спросил он.
Она повернулась к нему, карие глаза смотрели удивленно.
– Комнаты?
– Да.
Он подумал, что не стоит ей носить джинсы в обтяжку. Интересно, а какой у нее муж? Хорошо ли с ней обращается?
– Неважно, – раздраженно ответил он. – Просто мысли вслух.
Она вновь занялась аквариумом, расстелила вокруг газеты, чтобы не забрызгать пол. Книга, которую Ханс-Петер одолжил у Жюстины, лежала в сумке. Он собирался раскрыть ее, как только Ариадна уйдет. Не мог дождаться, когда возьмет в руки книгу. Им овладело странное чувство – ощущение торжественности момента. Он бережно, словно хрупкую драгоценность, уложил книгу в портфель. Прочел он ее уже несколько дней назад и с тех пор представлял, как навестит Жюстину, чтобы вернуть книгу. Ему хотелось растянуть время, чтобы помечтать о том, как это будет, как он снова увидит ее.
Книга как-то по-особенному задела его за душу. Речь в ней шла о мужчине среднего возраста по имени Дабин, который писал биографии и в один прекрасный день задумался о своей собственной жизни. Между ним и Дабином существовало сходство, и это взволновало Ханса-Петера. Будто он никогда не жил по-настоящему, будто жизнь утекала, а он ничего не мог с этим поделать. Ему хотелось обсудить книгу с Жюстиной, которую он и не знал вовсе, но помнил прикосновение к ее обнаженной ноге, помнил, как нога покоилась у него на коленях.
Ариадна пристроила на место стекло-крышку, смотала шланг. Вид у нее был грустный.
– Я могу собрать твои газеты, – предложил Ханс-Петер.
Она устало махнула рукой.
Он присел на корточки и скомкал газетные листы. Они были мокрые, перепачканы черными склизкими водорослями. Ариадна скрылась в кухне, он услышал, как ударила струя воды. В нем поднималось чувство вины. Он втиснулся за ней в кухонную каморку, запихнул газеты в корзину для бумаг.
– Она очень больна, твоя дочурка? – хрипло спросил он.