— Пятьдесят восемь спальных комнат, — сказал Эрик. — Разве не глупо иметь столько для одной семья? Хотя, когда Отто отдал восточное крыло старушкам, их осталось всего двадцать четыре. Мама считает, что это и есть бедность, — засмеялся он. — В моем доме в Копенгагене всего три спальни, и даже этого слишком много, по крайней мере, пока я живу один.
Я хотела спросить, почему он до сих пор не женат, но вместо этого сказала:
— Ты социалист?
— Если наличие только трех спален означает быть социалистом, то, видимо, да. Я просто очень ленивый человек, который считает, что слишком большая собственность создает большие проблемы. Я искренне считаю, что мне повезло, что я всего лишь младший брат и не унаследовал этот огромный безобразный замок.
— Не думаю, что Нильс с тобой согласен.
— Нет, конечно, Нильс любит Монеборг. Так же, как и Отто.
— А в замке бывает много людей, так чтобы все спальни были заняты?
— Не часто. Так было, когда Отто женился на Кристине и когда крестили Дину.
— А появление на свет Нильса не отмечали торжеством?
— Нет, он родился в конце войны. В те дни никто не устраивал вечеров.
— Наверное, это было ужасное время.
— Да. Ужасное, — подтвердил Эрик после паузы. Для большинства людей.
Я решила, что он подумал о незначительном количестве датчан, которые во время войны сотрудничали с немцами, хотя позже они понесли заслуженное наказание. Сам Эрик во время войны еще учился в школе. И лицо его посуровело, когда он рассказал мне о том, как вместе с братом оказался в Копенгагене в тот момент, когда двух членов датского Сопротивления расстреляло гестапо. Даже Отто, тогда уже взрослый человек, был потрясен.
— Мне не следовало рассказывать тебе об этом. Ты выглядишь расстроенной.
— Потому что это печальная история.
— Тогда давай займемся более приятным делом. Пойдем, я покажу тебе башенные комнаты. Из них открывается вид на три стороны.
Я вспомнила предложение фру Доротеи поместить меня в "обычную" комнату. Вероятно, она имела в виду одну из них.
— Отто занимает одну из комнат на втором этаже. Затем лестница поднимается еще на три этажа. На самом верху находятся часы. Они остановлены много лет назад, потому что их перезвон беспокоил обитателя верхней комнаты.
Лестница, по которой мы поднимались, показалась мне узкой и непривлекательной, хотя на стенах висели картины в позолоченных пыльных рамах и старинное оружие. На каждой лестничной площадке имелось прорубленное в стене окно, в котором виднелся кусочек неба.
Первая комната, в которую привел меня Эрик, выглядела необычайно привлекательной: кровать, застеленная голубым покрывалом, узкие высокие окна со шторами из золотистого шелка. На вешалке висели свежие полотенца.