Он не сразу заметил, что следом идет Фирхан. Что ж, это понятно. Время постельничего. Но у дверей королевских покоев граф преградил путь Бернту и приблизил к гофмейстеру багровое лицо с длинной широкой бородой, похожей на лопату.
— Вы, кажется, немного оправились, граф? — доброжелательно поинтересовался он.
До сорока лет Гуний Фирхан был пьяницей и забиякой, но Бернт тогда был слишком молод, чтобы обращать внимание на подобное. Теперь на прежний образ жизни указывал только нездоровый цвет лица. После казни леди Бернт граф, как и он сам, вернулся в лоно церкви Хранителей Гошты — Элдад встречал его несколько раз. Неожиданный вопрос застал гофмейстера врасплох. Чудовищным усилием он взял себя в руки, чтобы не выдать чувств, но Фирхан заметил его состояние и так же участливо продолжил:
— Не говорите ничего. Я не мог смотреть на то, что они сделали, и благодарил Эль-Элиона за то, что мне пришлось уйти раньше, чтобы помочь бедняжке принцессе. И знаете что? Я это так не оставлю. Они заплатят. И за свою трусость, и за свою жадность.
Гуний, не дожидаясь ответа, вошел в спальню короля, а Бернт стоял в галерее, приходя в себя. Затем сердце наполнило не очень уместное в данный момент ликование. Он не один. У него найдутся сторонники. Если не здесь, во дворце, то в городе, в других провинциях найдутся люди, которые его поддержат. Достаточно вспомнить, как они встречали принцессу Мирелу. В одно мгновенье перед ним пронеслись сцены из грядущего мятежа, а главное то, что будет после победы. Когда Мирела станет регентом при короле Еглоне, когда Рекем вернется…
Лицо его на мгновение омрачилось. Рекем не простит его. Что бы он ни сделал, Рекем не простит… Но об этом думать рано. Об этом значительно позже придется думать.
Элдад вслед за Фирханом шагнул в распахнутые двери.
— Доброе утро, ваше величество. Какие будут распоряжения на сегодня?
27 ухгустуса, Фарала, Западный Лейн.
Загфуран добрался до восточного Лейна на следующий день: он вволю поохотился, восстанавливая силы и готовясь к встрече с регентом "королевской" части Лейна. До Фаралы он добрался в обед двадцать четвертого и еще половину дня посвятил сбору сведений о Девире Тештере: следовало как-то устроить их встречу.
За полдня узнал он немало: столица, да и вся страна, любила посудачить о регенте — порождении Шереша. Как еще назвать человека, который неведомым образом завоевал расположение короля настолько, что он назначил почти незнакомого человека присматривать за страной и за единственным сыном. Человека, который за несколько лет жизни в Лейне ни капли не изменился. На котором не сохранилось ни одного шрама после двух или трех покушений, в одном из которых участвовало десять дворян — и не выжил из заговорщиков ни один. Внешность у регента была очень необычна: черноволосые и черноглазые встречались и в Лейне, и в соседних странах, особенно в Ногале, но вот такого цвета кожи — золотисто-коричневого, будто его из клена вытесали — не было нигде. Огромный рост, широченные плечи и даже борода — широкая полоса под квадратным подбородком — все поражало лейнцев. Регент казался чужаком и стать своим не пытался. Он не имел никакого почтения к титулам и зачастую обращался с дворянами хуже, чем с простолюдинами. Частенько он приговаривал: "С богатством можно родиться, но уважение нужно заслужить". Загфуран мог подписаться как под этими словами, так и под многими действиями, которые совершал регент, чтобы восстановить страну, разрушенную междоусобицами.