"А ведь тут не все. Неужели не поверили, и кто-то пошел в дом?" — Корсак через боль улыбнулся и опять пожалел, что они не увидят этой улыбки. Они бы испугались.
— Ну, что ж вы так медленно? — он не выдержал и подогнал их, выставив перед собой меч.
Но вместо того, чтобы добить раненого, разбойники как по команде обернулись к воротам, до которых Корсак не дошел каких-то десять шагов.
— Какого шереша? — знакомый голос звенел от ярости.
Дафан так и не пригласил на ночь служанку. Позвонил в колокольчик, заказал еще вина и отпустил ее, несмотря на то, что сильно разочаровал девушку. Наверняка она теперь тоже будет распространять сплетни о том, что он предпочитает мужчин. Пусть ее. Даст бог он сюда не приедет и не придется никого убивать за подобные предположения. Помешало же утешить девушку природное чувство брезгливости и неясная тревога. По этой же причине он никак не мог уснуть, хотя пытался. Он, не раздеваясь, лег на постель и лежал в темноте, представляя, чем закончится их путешествие, и мечтая, чтобы оно закончилось поскорее. И чтобы расходов дополнительных не было, а хоть часть затрат окупилась за счет товаров, которые он велел купить.
Прошло около трех часов. Еж поднялся, подошел к окну. Выставил раму и посмотрел вниз. На улице стояла мертвая тишина: слуги еще не проснулись, никто не приходил. А он ожидал, что, по крайней мере, Елиад вернется раньше утра. Дафан сел на кровать, любовно погладил идану, не раз спасавшую не только жизнь, но и честь. Мысли утекли в Бакане, где он обучался владению оружием. Там он был хорошим воином, но далеко не лучшим. Он перенял технику боя, но так и не смог слиться с культурой страны, а для иданы это очень важно. В ней поет дух ее родины, она помнит руки мастера, ковавшего ее. Если бы он смог стать невозмутимым воином-касеем, если бы смог подавить эмоции, слиться с баканцами, тогда бы все было иначе. Но касеи с удовольствием обучали иноземцев искусству боя именно потому, что знали: им не удастся стать лучшими. Однако он все равно заплатил за обучение большие деньги, потому что плохонькому воину в Бакане почти нет равных здесь.
Тревога не проходила. Он снова подошел к окну, уже с иданой. Ладонь машинально ласкала оружие, будто женщину. И он решился. Надел дублет, плащ, вставил раму обратно, чтобы хозяин утром не выставил счет за лишние дрова, и вышел из комнаты. Дафан не разбудил конюха, сам оседлал сонную лошадь и, слегка понукая ее, поехал за город. Он не знал, зачем делает это, но раз все равно не спится, лучше узнать, что там происходит.