Вот на этом своеобразном и в то же время узнаваемом фоне разворачиваются приключения главного героя — колдуна Ар-Рагира аб Фарида, волею судьбы и таинственного злого бога ставшего пиратским капитаном Рагиром. Однако, несмотря на обширные магические знания, главарь пиратской банды напоминает скорее Флинта, нежели Волан-де-Морта. К финалу, правда, герой все же вспоминает о своем колдовском призвании и становится явным фаворитом злых сил. Видимо, это указание на новые повороты сюжета, ведь «Закон абордажа» анонсирован как «хроника первая», и, следовательно, приключения мага-пирата неизбежно продолжатся.
Глеб Елисеев
Андрей ЛАЗАРЧУК
МОЙ СТАРШИЙ БРАТ ИЕШУА
Москва: ЭКСМО, 2009 — 352 с. (Серия «Проект Фикшн»). 7000 экз.
По наблюдению Станислава Ежи Леца, в жизни все не так, как на самом деле. Все творчество А.Лазарчука построено на тонких играх разных уровней сложности между иллюзиями и реальностью.
На сей раз внимание писателя привлекли события, происходившие в Иудее первого века от Рождества Христова и чуть ранее. Жизнь и смерть-воскресение Иисуса Христа являются краеугольным камнем современной цивилизации, они положили начало новому летоисчислению и новой эре.
К этой непростой теме было обращено внимание многих писателей. Теперь к жанру «альтернативной евангелистики» обратился и Лазарчук.
Не ждите объяснения библейских чудес, как в известном рассказе Ильи Варшавского, да и самих чудес не будет. Все проще и одновременно сложнее. Иисус — царь иудейский по праву наследования — не творил чудеса, а проводил реформы. А история Иешуа оказывается хитросплетением династических отношений и политических интриг, чем живо напоминает беллетризованные расследования Юлиана Семенова. Версия происходящих событий исторически состоятельна и, на взгляд неспециалиста, не содержит очевидных просчетов и противоречий.
Реалии того времени описаны подробно. Особенно удались автору короткие психологические этюды, посвященные основным персонажам и их взаимоотношениям. Проблема в том, что они без промедления растворяются в тексте, насыщенном именами и событиями. Понятное стремление автора к достоверности, непротиворечивости и убедительности низводит повествование до уровня обстоятельного протокола, записанного со слов очевидца и отягощенного избыточной фактурой в ущерб занимательности. Увы, эффект от «переузнавания» известных событий не может восполнить художественную составляющую. История, рассказанная Лазарчуком, «работает» в нелитературных координатах и, можно предположить, в значительной степени является личностным высказыванием писателя.