И он решил маме не признаваться. Для нее это лишнее расстройство, а для него – крушение ближайших жизненных планов, которые либо рухнут, либо отложатся. Сколько еще можно сидеть в четырех стенах! Он от этого заточения скоро озвереет. Вернее, уже озверел. И совершенно не собирается добровольно продлять его. Вот если галлюцинация снова возникнет, тогда, конечно, другое дело.
Егор задумчиво повертел в руке поднятый с пола орех. Он-то точно не галлюцинация. Хоть сейчас расколи и съешь. Да и мешок ведь кто-то развязал, чтобы его достать. Может, он сам? Еще хуже. Тогда, выходит, у него не только галлюцинации, но и провалы в памяти. Самое странное, что ему вообще понадобились орехи. Зачем? Он их терпеть не может. Соглашается есть только ради мамы, которая уверена, что они как-то там укрепляют его ослабленный операцией организм.
Мальчик сжал орех в кулаке. Раздался треск. Точно так же тогда затрещали его очки под ботинком одного из уродов, которые на него напали. Старшеклассники из его бывшей школы. Егор по дороге домой имел несчастье попасться им на пути. Не в первый раз, между прочим. Эти трое никогда не могли просто так пройти мимо. Их забавляли стекла его очков, такие толстые, что за ними и глаз почти не было видно.
– Эй, там, в иллюминаторе, ты меня видишь? – схватил Егора за плечо самый длинный из троих.
– Вижу. – Он попытался пройти мимо них, но ему преградили путь.
– Чего тогда не здороваешься? Старших не уважаешь? – угрожающе спросил длинный.
Последовала длинная забористая ругань. Егор молчал.
– Слушайте, пацаны, а он вроде не только ослеп, но еще и оглох, – расхохотался второй из уродов, несколько уступавший первому в росте, но зато шире его в плечах.
– Язык проглотил со страху, – мерзко прохихикал третий. – Дело, между прочим, опасное, – с шутовской озабоченностью добавил он. – Подавится, задохнется, что нам потом его мамочка скажет! А ну, шмакодявка, разевай пасть! Доктор лечить будет!
Он, как клещами, впился мальчику в подбородок. Пальцы были грязные. От них отвратительно пахло. Похоже, урод номер три никогда не мыл рук. Егор крепко стиснул зубы и зажмурил глаза. Еще немного – и его вырвет от мерзкой вони. А он ни в коем случае не должен показывать им никаких чувств. Ни страха, ни тем более отвращения. Его слабость их только сильней раззадорит. Так-то врежут пару раз по шее и успокоятся. Обычно их встречи именно этим и завершались.
Мимо как раз проходили ребята из его класса. Окажись на месте Егора кто-то другой, возможно, они и кинулись бы на выручку, но ради него связываться с тремя амбалами, конечно, не станут. Хотя нет, вроде остановились, заметили. У Егора затеплилась крохотная надежда. Чуда, однако, не произошло.