.
Этот момент и сходные, уже будучи под следствием по делу ГКЧП, В.А. Крючков пытался вывернуть в свою пользу. 17 декабря 1991 г. в протокол было занесено следующее его объяснение: «Благодаря своему служебному положению я располагал широкой информацией об обстановке в стране, анализом перспектив ее развития. Информация поступала от наших отечественных источников, было немало важных, достаточно глубоких аналитических материалов, которые направлялись в КГБ советскими научно-исследовательскими институтами. Поступали представляющие большой интерес зарубежные материалы. Ценность последних в том, что готовились они не для нас, а сугубо для внутреннего потребления тех или иных стран. Да многое было просто на виду, люди стали негативное ощущать на себе…
Поступала также информация о том, что после распада СССР начнется массированное давление извне на отдельные территории совсем недавно единого Союза для установления для них иностранного влияния с далеко идущими целями.
Поступали сведения о глубоко настораживающих задумках в отношении нашей страны. Так, по некоторым из них, население Советского Союза якобы чрезмерно велико, и его следовало бы разными путями сократить. Речь шла не о каких-то цивилизованных методах. Даже приводились соответствующие расчеты. По этим расчетам, население нашей страны было бы целесообразно сократить до 150–160 млн человек. Определялся срок — в течение 25–30 лет. Территория нашей страны, ее недра и другие богатства в рамках общечеловеческих ценностей должны стать достоянием определенных частей мира. То есть, мы должны как бы поделиться этими общечеловеческими ценностями.
Докладывалось ли все это высшему руководству страны? Регулярно! Конечно, все это невероятно сложные вопросы. Развитие может пойти и в более благоприятном направлении, но вполне допустимо в ином — негативном. Тем более когда дело касается судьбы всей страны. К сожалению, несмотря на жизненно важное значение этих проблем адекватных ответов и реакции, соответствующих выводов не следовало…
Все шло, казалось, словно рок судьбы, вниз, в пропасть. А на каких-то рубежах надо и можно было остановиться в катастрофически ухудшающемся положении. Пойти к людям со всей правдой и начать выпрямлять положение, и в то же время уверенно двигаясь, но вперед. Все это давило на меня тяжелым грузом, висело тяжким бременем, угнетало. В разговорах с самыми разными людьми было видно, что и у них присутствует такое же настроение. Все понимали, куда мы идем, какая трагедия ждет наше государство. Я как председатель КГБ не скрывал наших оценок ситуации и перспектив, прямо говорил об этом в своем выступлении, например, на сессии Верховного Совета СССР в 1991 году»