Мужчины с кем-то разговаривают. Вокруг блеск, пыль, рокот…
Потом сто метров под землю в дребезжащей железной клетке, в касках с фонарями и с тяжёлыми аккумуляторами на лямке через плечо. В норы огромных мышей. «Пища богов» не просто сделала их великанами, но и нарастила железные доспехи. Какие-то клешни, валы, гусеницы… Минотавр умер бы от зависти и унижения, услышав в сводчатых чёрных коридорах их рык… «Никуда не отходи!»
Никуда не отходить!
Сто метров в бассейне – кролем – на двадцать вдохов. А тут каждый метр над головой давит. Какой там отходить! Боишься дышать… Необъятное, чёрное, тяжёлое и прекрасное Царство Земли! Господи! Да заплутать в керченских или одесских катакомбах было бы за счастье!
И снова солнце! Алчное и дарящее. Снежные шапки пиков Чаткальского хребта… И ты уже не веришь в царство Аида, планомерно изучаемое железными клешнями машин где-то глубоко под твоими ногами.
Немного печенья. Холодный чай из обшитой толстым войлоком армейской фляги… Макс подарил. «Пользуйся, я себе ещё сделаю. С утра в воду клади, чтобы войлок пропитался, и на солнце не оставляй. Всегда будет прохладный чай, поняла?..»
Вечером в Чимкент[4], который проскочили утром, – ужинать у друга Владимира Максимовича – владельца ресторана. Что-то ужасно вкусное. Похоже на тонкие ломтики отварного телячьего языка, но во рту тает, как пастила. С неподражаемым тонким букетом пряностей… Хозяин с полчаса пытает мужчин на предмет – угадать, из чего приготовлено. Никто не угадывает. «Это утка, ребята, обычная утка… И я бы не поверил, если бы сам не готовил!»
Весь оставшийся вечер мужчины пытают хозяина с целью выведать рецепт. Тот вежлив, радушен, но непреклонен. «Семейный рецепт, двести лет уж как, извините. Ко мне полгорода на это блюдо ходит…»
Ночуем у него же в огромной квартире со множеством балконов и террас. Запахи карамели, дерева и старины. Седой от пыли «шестьдесят шестой» всю ночь скучает под окнами…
Рано утром ненадолго в Кентау – «по делам».
Дальше, огибаем южные отроги Каратау и поднимаемся севернее, к пескам Муюнкум[5]. Базовый домик в посёлке с поэтично звучащим названием – Айгене. Мужчины говорят, что здесь задержимся суток на двое-трое…
День-другой без резкой смены обстановки и впечатлений – и ты немного успокаиваешься. Мозаичные фрагменты ощущений, наблюдений и мыслей наконец-то складываются в более или менее законченную картину.
Уже привычно – не идти на поводу у жажды, а удовлетворять её редкими маленькими глотками свежезаваренного горячего зелёного чая или из фляги. Взгляд обнаруживает странную особенность – отклоняться от прямой линии и заворачивать за отдалённые объекты. Тело наливается соком и какой-то непонятной силой. Откликаясь на зов пустыни, оно мгновенно включается в жизнь с первыми лучами солнца. В самом прямом смысле! Спишь-то ты всё равно в спальнике на крыше «шестьдесят шестого». Зачем нужны эти дома с их такими