— Что, сирота? — встречал кузнец, прищуривая глаза, смоченные слезами.
Однажды Евсей спросил кузнеца:
— Нечистая сила ночью в церкви бывает?
Подумав, кузнец ответил:
— Чего ей не бывать? Она везде пролезет, ей легко…
Мальчик приподнял плечи и круглыми глазами пытливо ощупал тёмные углы кузницы.
— Ты их не бойся, бесов-то! — посоветовал дядя.
Евсей вздохнул и тихо ответил:
— Я не боюсь…
— Они тебе не вредны! — уверенно объяснил кузнец, отирая глаза чёрными пальцами. Тогда Евсей спросил:
— А как же бог?
— А что он?
— Зачем бог чертей в церковь пускает?
— Ему что? Бог церквам не сторож…
— Он там не живёт?
— Бог-то? На что ему! Ему, сирота, везде место. Церковь — это для людей…
— А люди для чего?
— А люди — они, стало быть… вообще, для всего! Без людей не обойдёшься, — н-да…
— Они — для бога?
Кузнец искоса посмотрел на племянника и не сразу ответил:
— Конечно…
Потом потёр руки о передник и, глядя в огонь горна, заговорил:
— Я этих делов не знаю, сирота… Ты бы учителя спросил. А то попа…
Евсей вытер нос рукавом рубахи, ответив:
— Я боюсь их…
— Лучше бы тебе не говорить про этакое! — серьёзно посоветовал дядя Пётр. — Мал ты. Ты гуляй себе, здоровья нагуливай… Жить надо здоровому; если не силён, работать не можешь, — совсем нельзя жить. Вот те и вся премудрость… А чего богу нужно — нам неизвестно.
Замолчав, он подумал, не отрывая глаз от огня, потом продолжал, серьёзно и отрывисто:
— С одного краю — ничего не знаю, с другого — не понимаю! «Вся премудростью сотворил еси», говорится…
Он оглянул кузницу и, заметив в углу мальчика, сказал:
— Чего жмёшься? Говорю — иди, гуляй…
А когда Евсей робко пошёл вон, кузнец прибавил вслед ему:
— Искра попадёт в глаз тебе, будешь кривой. Кому кривого надо?
При жизни мать рассказала Евсею несколько сказок. Рассказывала она их зимними ночами, когда метель, толкая избу в стены, бегала по крыше и всё ощупывала, как будто искала чего-то, залезала в трубу и плачевно выла там на разные голоса. Мать говорила сказки тихим сонным голосом, он у неё рвался, путался, часто она повторяла много раз одно и то же слово мальчику казалось, что всё, о чём она говорит, она видит во тьме, только неясно видит.
Беседы дяди Петра напоминали Евсею материны сказки; кузнец тоже, должно быть, видел в огне горна и чертей, и бога, и всю страшную человеческую жизнь, оттого он и плакал постоянно. Евсей слушал его речи, легко запоминал их, они одевали его сердце в жуткий трепет ожидания, и в нём всё более крепла надежда, что однажды он увидит что-то не похожее на жизнь в селе, на пьяных мужиков, злых баб, крикливых ребятишек, нечто ласковое и серьёзное, точно церковная служба.