А так слова его — просто треп. Мы привыкли и уже не замечаем. Хотя, наверное, люди, даже видя перед собой совсем не такие огромные задачи, а просто стремясь заработать, получить новую квартиру, поехать летом на юг или устроить ребенка в детский сад, фактически всей своей работой как-то помогают тому, чтоб человечеству жилось лучше.
Но где же это счастливое человечество! Счастливое человечество, очевидно, должно состоять из счастливых людей. У меня много знакомых, которым хорошо живется. И все-таки из тех, кого я знаю, только дядя Петя считает себя совершенно счастливым человеком.
И вот что странно — у дяди Пети нет на правой руке большого пальца, а на левой — мизинца и безымянного. Отшибло на фронте осколком мины. И кончик носа у него обрезан — это уже в другой раз пулей.
Он живет в одном доме с нами, только в другом подъезде. Виля — его племянник. У Вили и отец и мать умерли в один год, и дядя Петя стал жить с Вилей и его сестренкой, восьмиклассницей Наташкой. Говорят, у него когда-то была своя семья, но погибла в войну.
Я часто вижу, как дядя Петя, пошатываясь и стараясь держаться прямо, возвращается вечером домой. Каждый вечер он выпивает на углу в пивном баре свою норму. Ему, не спрашивая, наливают две кружки пива, а он под столом выливает в них четвертинку водки. В баре водку пить запрещено. Пьет он свое пойло не спеша. Ему всегда есть о чем поговорить с постоянными посетителями бара. И не пьянеет. Только чуть пошатывается.
Мама говорит о нем: «Доброго корчма не зiпсуе, а лихого i церква не направить».[1]
Я всегда удивлялся, как он умудряется так здорово работать без пальцев. Он замечательный модельщик. На заводе его держат для особо сложных работ, и про его изделия говорят, что это произведения искусства.
На днях дядя Петя попал в больницу с пузырями по всей спине. И виноват в этом, как ни странно, наш профессор Федя. Он очень любит дядю Петю. И когда дядя Петя простудился, Федя приехал его лечить. На следующий день мы узнали, что дядю Петю забрали в больницу со страшными ожогами. От горчичников. Спрашиваем, как это получилось.
— Это Федя сказал горчичники поставить. Профессор все-таки.
— А зачем же вы их так долго держали?
— Я его спросил, сколько держать. Он сказал: пока можно терпеть. Ну я и терпел.
И все-таки каждое слово и каждый поступок дяди Пети — это поступок и слово совершенно счастливого человека, который, очевидно, даже не представляет себе, как могут люди быть несчастными, если живут в мирные дни, если у них есть работа, хлеб, да еще можно вечером выпить пива, разведя в нем в соответствующей пропорции водку.