Она остановилась, и затем, грустно улыбнувшись, сказала. – "Он был таким странным. Я могла его обвести вокруг пальца, и не было ничего, что бы он мне не простил". – Алекс помрачнела.
"А где он теперь?" – Брин погладила руку подруги.
Алекс тяжело вздохнула. – "Когда мне было семь, он умер от инсульта".
Взгляд девушки заметался от болезненных воспоминаний. – "Это было очень неожиданно".
"Ох, Лекс! Я сожалею! Прости пожалуйста…" – Брин обняла хирурга.
"После этого моя жизнь пошла под откос" – Алекс прокашлялась. – "Но я выжила. В конце концов, я же уже большая девочка".
"Разве?" – Брин сочувственно обнимала темноволосую красавицу.
"Слушай, почему бы нам не спуститься на кухню и не поужинать? Лазанья в печи".
Алекс вдруг стала похожа на маленькую потерянную девочку. А Брин же решила, что наступило самое время для проведения реабилитации ее дорогого друга.
Девушки прошли в уютную просторную кухню. Помещение было выдержано в тоне лесного зеленого и кремового. Открыв холодильник, Брин вытащила бутылку белого Zinfandel. Уверенным движением рук, она откупорила ее и разлила по бокалам.
Взяв бокал в руку, Алекс бросила насмешливый взгляд на подругу. – "А ты мне не рассказывала, как Грэйси удалось съесть твоего плюшевого дружка". – Это была храбрая попытка хирурга быть забавной.
"Как-то мать пришла ко мне в палату и украсила там все – вплоть до ванной, где я любила проводить много времени, кстати, то же ждало меня и дома. Ну, а вот наши собаки ходили везде с нею" – Брин сделала глоток из бокала.
"Думаю, что у Грэйси поехала крыша, потому что она скучала по мне, она набросилась на того, кто, быть может, выкрал меня из дома. Моя мама бы вечно была тебе благодарна, Алекс, зная, что ты вылечила мою игрушку. Это так к слову… Вообще она понимала, какая это для меня травма и чувствовала себя ответственной за это".
"Я рада была помочь".
Брин принялась накрывать на стол. Для начала она вытащила зеленый салат из холодильника. Затем вытащила буханку чесночного хлеба и сковороду с лазаньей из печи. Все это очень гармонично смотрелось на столе. И две подруги спокойно принялись ужинать.
"У тебя, наверное, очень хорошая мама?" – Спросила Алекс.
"Лучшая в мире. И папа тоже, хотя он не до конца в меня верил – не верил, что я поправлюсь после операции. Был период, когда у него даже опустились руки".
"Ну, его трудно обвинять в чем-то. Для многих родителей болезнь их детей – трудный период, даже слишком трудный, чтобы рассуждать здраво".
"Ты уже попробовала, как тебе?" – Слегка обеспокоенно уточнила Брин.