Большой Дин картинно сидел на кровати и задумчиво курил, не обращая никакого внимания на отчаянные усилия своего любовника. По отрешенно-мечтательному выражению его лица можно было легко догадаться, что у него на уме. Дин думал о том, как бы меня оприходовать. Впервые он задумался об этом, увидев меня на сцене своего клуба «Woody's» в ту самую ночь, когда я победил в конкурсе на лучшую грудь.
Все было битком забито, и если бы не навязчивые пьяные уговоры моих внезапно образовавшихся канадских друзей, я бы не отважился раздеться перед такой оравой пидоров. Я снимался до этого для порножурналов, но одно дело заголяться перед фотографом, ради прикола и заработка, а другое…
Я вышел на сцену первым, я дал себя раздеть разряженному и разукрашенному китайцу-драг квину Пепси, который вел конкурс, я не мог связать двух слов, я был всего лишь свежеразделанным куском аппетитного мяса, бесчувственным обрубком… Пепси измывалась надо мной, как хотела, задавала бессмысленно-унизительные вопросы и сама же на них отвечала, не успев донести микрофон до моего слабоумного рта. «Смотрите, он, наверное, родился с кольцами в сосках! Надо же, эта мода докатилась даже до дикой России! Ну, расскажи нам, как ты ебался с медведями!»
Я не сознался ни в чем, не выдал им ни одной тайны своего гордого немногословного племени. Я выстоял, как неприступный (хоть и не совсем пристойный) монумент, равнодушный ко всем наскокам, наветам и налетам целой армии улюлюкающих аборигенов. Шансы на победу росли по мере того, как мои титулы становились всё громче и помпезней. Я был попеременно объявлен Мистером Сибирь, Мистером Россия и, наконец, Мистером Чернобыль. Мне было присвоено имя Фаллос. «Боже мой, у него такие голубые глаза!» — придвинув ко мне вплотную свою подлую физиономию, простонала Пепси, когда словесная экзекуция подошла к концу.
Толпа зашлась от моего слабоумия. Пидоры хлопали, свистели и орали, как резанные. Я получил от этого свой жирный кусок кайфа: они не знали обо мне ровным счетом ничего, я был для них таинственным и неприступным пришельцем, незалапанным и неиспробованным чужаком. Мероприятие меньше всего напоминало встречу русско-американского писателя со своими канадскими читателями. Я ненавидел и презирал их всех и хотел только одного: чтобы эти задроченные ублюдки и ничтожества, эти благополучные свиньи, не познавшие остроту и страдание жизни, короновали меня, сделали меня своим божеством…
Я победил в честной и нелегкой борьбе. Вслед за мной на сцену вышли еще пять отборных жеребцов, трое из которых были стероидными качками и устрашающе шевелили мускулами. Они напоминали рифленые резиновые груши, накачанные воздухом или еще какой-то хернёй и грозящие в любой момент с шумом сдуться от нечаянного прикосновения или удара — да, именно удара, ведь их хотелось бить ногами поддых, чего там греха таить! Они были просто недоделанными человекообразными болванками-заготовками массового выпуска, по сравнению со мной — редким штучным изделием невъебенных кровей. Мне даже не нужно было крутить жопой и строить рожи, чтобы они все выпали в осадок. В ту ночь я был избран Лучшей Грудью Торонто. Пепси вручила мне конверт с чеком на сто сраных канадских долларов и кучу бессмысленных подарков, которые я тут же раздал сорвавшим за меня голос дружкам…