— Девушка, вы были свидетельницей, она меня оскорбила!
Девушка гадко прищурилась, но при этом пролепетала:
— Он не хотел ничего плохого!
— Ну и пойдемте в свидетельницы, де-ушка! Говорить все горазды, а как помочь правосудию, так вас нету! Тут контролеров растакими словами обижают, а вы защищаете, идеалисты, гуманисты, фроммовцы сраные! — по-старушечьи верещала в меховом одеяле.
— Ой же, милая! Ой же кто больного человека за уши-то тягаить! Ему ж больно! Ой же она его разобьеть! Спомогите ж кто-нибудь!
Она выволокла его на холодный снег и бросила оземь. «Прием, прием», — из последних сил пыхтел он. Девушка присела перед ним на корточки и неожиданно холодненькой ручкой залезла ему под пальто, нащупала карман и вынула билет. «Я тут въебываю как лошадь, — ехидно, нараспев думала девушка прямо ему в лицо, — а ты мне не хочешь билета показать, сволочь, ты пиздишь». Скуластая загораживала их, распахнув свое меховое одеяло. «Ой, как я нарвался, мамочки!» — только и успел подумать он. Хрипя и капая слюной, собака с Площади Революции, естественно, а что же вы думали, уже подбегала к нему. Она вспрыгнула ему на грудную клетку с размаха, хрустнули ребрышки и свет померк. Ее хозяин в тулупе, отдуваясь, поспешал следом.
Быстро коченеющее тельце осталось валяться у остановки, а Микки-Маус уже лежал в раю, на пестренькой бескрайней подушке из цветочков в веселенькой, хотя и несколько корево-температурно-болезненной цветовой диско-гамме восьмидесятых. «Досада, досада, — отдыхая, он широко раскрытыми глазами глядел в светлый свет, — подножка, подсечка, и что ж теперь делать с билетом?..»
Девушка с ушками на своей немалой на удивление кухне устало сидела за столом. По хозяйству хлопотала в меховом одеяле, она это умела, и никакого тебе творога со всякой дрянью, все уместно.
— Милочка, — она грамотно улыбнулась, — о какой жалости тут может идти речь? Нам вовсе не нужна эта их новая старость, дайте нам достареть старой, дайте достареть и умереть! Нам не нужна молодильная инъекция, дайте нам сначала умереть, а там посмотрим! Они все путают, им вечно нужно сливочное мороженое (мы тоже не отказывались от мороженого, но что это было за мороженое!), а особенно отвратительны эти журналы и громкие кинопремьеры! А что можно сказать про воспитание их розовых детей с такими, знаете, беленькими челочками?.. Но перечислять женщина с хорошим воспитанием может бесконечно.
…Естественно, она и сама не больно-то справилась, и каждая из собеседниц в глубине души это прекрасно знала. Понапрасну пропали и длинные остеопарозные ножки, и сигареты, и удаль с размахом, и хорошее холодное воспитание, и крупные веки — она опозорилась и здесь мыш был прав. Но выбирать не приходилось, а приходилось кое-как, срочно, своими силами что-то понемножку пытаться.