Опыты Желтовского дали неожиданный результат. Сланец, нагретый в герметичном бронзовом шаре, начал испускать аммиак, причем в больших количествах. Поскольку этот газ вдвое легче воздуха, а выбирать нам не приходится, решили остановиться на нем. Но для того, чтобы наполненная аммиаком оболочка дирижабля смогла поднять гондолу с жаровней, тремя пассажирами, достаточным количеством топлива и припасов, размеры грандбаллона нужно увеличить как минимум втрое. Похоже, наш вылет откладывается…
Грандбаллон пришлось делать заново, забив для этого тысячу с лишним прыгунов. Распяленные на колышках шкуры источают жуткий запах; между ними ходят женщины с ведрами, время от времени разбрызгивая воду, иначе шкуры пересохнут.
Желтовский и Шерхель подготовили несколько перегонных шаров. Со стороны, издали, стапель и его окрестности напоминают вполне себе современную, технологически продвинутую планетарную станцию. Ряды желтых шкур походят на элементы солнечных батарей, подмостки и шесты стапеля – на антенны дальней связи, а блистающие золотом шары – на камеры гравитационных накопителей. Не хватает только цилиндрической башни реактора поодаль и стандартных блоков жилых модулей.
В филологии есть такое понятие – омонимы. Это когда слова звучат полностью одинаково, хотя обозначают совершенно не связанные друг с другом вещи. Вот и мы создали тут некий визуальный омоним. Выглядит как планетарная станция, а на деле является площадкой для постройки примитивного летательного средства…
Был на стапеле. Дирижабль начинает походить на воздушное судно. Пухлый грандбаллон (нечто огромное, аморфное, амебообразное), оплетенный сеткой, колышется над открытой гондолой, напоминающей узкую лодку. Жаровня уже установлена, арбайтеры монтируют жаропровод, по которому горячий воздух будет поступать в термосферу.
Мне страшно на это смотреть. Гигантская желто-бурая туша грандбаллона нависает над заводскими цехами. Гондола на фоне этого монстра выглядит крохотной скорлупкой. От раскаленных перегоночных шаров идет нестерпимый жар, клубы дыма пятнают небосвод, пронзительный запах аммиака бьет в нос уже на подходе к стапелю. Думаю, если бы неведомые силы перенесли сюда, к нам, какого-нибудь средневекового жителя Европы, монаха, алхимика или живописца, он решил бы, что попал в преисподнюю.
По шлангам, изготовленным частично из оболочки кабелей посадочного модуля, частично – из кишок прыгунов, аммиак поступает в грандбаллон. Рабочие, стоя на самых верхних мостках, с помощью шестов удерживают шланги, не давая им выпасть из расположенного снизу оболочки и стянутого для верности тросом огромного «соска». Люди меняются каждые двадцать-тридцать минут, и все равно многие не выдерживают и теряют сознание раньше – от жары и запаха аммиака.