– Вы думали, его батальоном командовать поставят? – насмешливо фыркнул Борчик, выходя следом за нами.
– Мы думали, вы во всем разберетесь, – пробурчал Зимин в бороду.
– Домина Анна во всем разобралась! – торжественно провозгласил Борчик. – И я, как командующий укрепрайоном, не вижу никаких оснований сомневаться в ее решении.
– Никто и не сомневается. – Зимин развел руками. – Клим, ты это… ну, извини, что ли.
– Нормально. Прохора увидишь – привет ему, – ответил я.
Теперь нас сопровождали дворцовые стражники. Идти пришлось долго. Мы миновали пустошь, на которой по-прежнему грохотали паровые бульдозеры, вошли в распахнутые ворота, под блестящие медные буквы: «Промышленная зона», и углубились в лабиринт узких проходов между закопченными цехами.
Шум, гарь, деловитые люди в кожаных фартуках, штабеля металлических болванок, ухающие паровые машины, трубы, и дым, дым, дым, застилающий небо.
В двухэтажном здании, украшенном вывеской «Заводской отдел Корпуса общественной безопасности», в грязной и темной дежурке, стражники сдали нас с рук на руки угрюмому афганцу. Тот несколько минут разглядывал сопроводительную бумагу, потом рявкнул в раструб переговорной трубы:
– Хасим!
Явился пузатый бородач с двумя мечами на поясе. В волосах застрял мусор, на нечищеном шлеме отчетливо выделялась припаянная заплата.
– Спишь, э? – дежурный сунул толстяку под нос бумагу. Они о чем-то поговорили на своем каркающем языке, затем Хасим махнул нам, пошли, мол.
– Куда теперь? – поинтересовался я.
– Он отведет вас к министру, да продлит Аллах его дни. Герр Шерхель разберется, что с вами делать, – не глядя на меня, ответил дежурный.
Через узкую арку мы попали в темный коридор с множеством дверей. Вязкий шум забил уши, пахло горелым и кислым. Стало очень жарко, и жар этот, сухой, тягучий, накатывал вязкими волнами. В горле запершило, на глаза навернулись слезы.
Коридор неожиданно кончился, и я ощутил себя муравьем, попавшим в духовку. Мы стояли в огромном цеху, дымном и гулком. Полумрак скрадывал расстояние и размеры предметов. Сказочными драконами клокотали пузатые печи, адским пламенем полыхали топки. С лязгом прокатился состав вагонеток, увлекаемый небольшим уродливым паровозиком. Трещали ременные приводы станков. Вспыхивали фейерверки искр. Тускло блистали бока медных болванок, сложенных в высокие поленницы. Кран, похожий на уэллсовский марсианский треножник, притащил из мрака зубастый ковш с рудой и вывалил ее в печь.
– За мной идите! – прокричал провожатый, и мы, прижимаясь к черным, покрытым жирной сажей стенам, пошли через весь цех, то и дело оступаясь и спотыкаясь. Вокруг ревела на разные голоса промышленная преисподняя. Цендорж втянул голову в плечи, опасливо озираясь. Я неожиданно ощутил в душе гордость – даже без электричества, без умных машин и квалифицированных специалистов люди смогли почти что с нуля создать необходимый для выживания научно-технический потенциал.