— Простите, что провозился так долго, — извинился Вимси, вручая миссис Форрест бокал бренди с содовой. — Никак не мог найти сифон. Я, знаете, всегда был несколько рассеянным. Все мои друзья так говорят. Оказалось, сифон все это время был у меня под носом. А потом я пролил довольно много воды на сервант. Просто у меня руки дрожат. Нервы в клочья и все такое. Вам уже лучше? Прекрасно. Выпейте. Это поможет вам взять себя в руки. Может, вам еще немножко налить, а? Ерунда, хуже от этого не будет. Вы не будете против, если я и себе налью? Я немножко разнервничался. Дело весьма деликатное, тут легко выйти из равновесия. Давайте.
Вимси снова выскочил из комнаты с бокалом в руке. Паркер заерзал на своем месте. Все-таки иногда присутствие детективов-любителей служило помехой. Вскоре Вимси с грохотом ввалился обратно в гостиную. На этот раз он проявил больше здравого смысла и прихватил с собой графин, сифон и три бокала. Все это он принес на подносе.
— Ну вот, — начал Вимси, — а теперь, когда нам стало получше, миссис Форрест, не желаете ли вы ответить на наш вопрос?
— Могу я сначала узнать, какое вы имеете право его задавать?
Паркер яростно взглянул на друга. Вот что бывает, когда даешь человеку время подумать.
— Право? — возмутился Вимси. — Право? Ну, еще бы, у нас есть на это право. Полиция имеет право задавать вопросы, если что-то произошло. А произошло тут убийство, не больше, не меньше. Право, черт побери!
— Убийство?
Миссис Форрест бросила на них внимательный любопытный взгляд. Паркеру это ни о чем не говорило, но Вимси сразу узнал это характерное выражение. В свое время он видел его на лице одного крупного финансиста, когда тот взял ручку, чтобы подписать контракт. Вимси попросили заверить подпись, но он отказался. Этот контракт должен был разорить тысячи людей. Кстати, вскоре этого финансиста убили, и Вимси отклонил предложение расследовать преступление, коротко ответив словами Дюма: «Пусть свершится правосудие Божие».
— Боюсь, тут я не смогу вам помочь, — произнесла миссис Форрест. — Двадцать шестого апреля со мной действительно ужинал мой друг, но, насколько я знаю, его никто не убил, и сам он тоже никого не убивал.
— Так это был мужчина? — спросил Паркер.
Миссис Форрест склонила голову с выражением притворного сожаления.
— Я живу отдельно от мужа, — прошептала она.
— Мне очень жаль, — продолжал Паркер, — но я вынужден попросить вас назвать имя и адрес этого джентльмена.
— Не много ли вы хотите? Вот если бы вы сообщили мне еще какие-нибудь детали…
— Понимаете, — Вимси снова вклинился в разговор, — нам только нужно точно знать, что это был не Линдхерст. Моя кузина так расстроена! Из-за Эвелин у нее возникла куча неприятностей. Я должен вам признаться (конечно, я бы хотел, чтобы это осталось между нами), что Сильвия совершенно потеряла голову. Она в ярости напала на бедного старого Линдхерста с револьвером. К счастью, стрелок из нее никакой. Пуля прошла мимо плеча и разбила вазу — ужасное огорчение! Ваза принадлежала к «розовому семейству» и стоила тысячи фунтов. Разбилась, естественно, вдребезги. Когда Сильвия выходит из себя, то не может отвечать за свои поступки. Мы тоже считали, что Линдхерст направился именно в этот дом. Если бы вы могли предоставить нам убедительные доказательства того, что это был не он, это успокоило бы мою кузину и помогло бы, возможно, предотвратить новое убийство. Конечно, суд может признать ее виновной, но невменяемой. Но я буду чувствовать себя просто страшно нелепо, зная, что моя кузина сидит в Бродмуре. Причем не какая-нибудь дальняя кузина, а двоюродная сестра, и вдобавок милейшая женщина (конечно, когда держит себя в руках).