– Руки вверх! Милиция! – раздался повелительный голос, и несколько грозных раструбов автоматов уперлись в спину Баркаса.
Вор поднял руки.
– Повернись! – приказал властный голос, облеченный полномочиями и прикрытием оружия.
Баркасу часто приходилось нападать на людей, бить по лицу или до смерти запугивать применением силы, но сейчас сила была не на его стороне. Вокруг него сомкнулись здоровенные фигуры бойцов милиции с «нестругаными» лицами, полными решимости довести дело до конца.
Баркас повернулся. Коротко щелкнули наручники.
– Ну что, попил водочки? – недобро поинтересовался парень с автоматом и, крепко схватив Баркаса за рукав, с силой усадил на стул.
Приблизив к губам радиостанцию, милиционер сообщил дежурному:
– У нас проникновение со взломом… Да, клиент водочки попил. Не знаю, директор проверяет… Присылайте группу…
И завертелось… Фамилия – имя – отчество… Протокол… Озабоченные понятые с искорками любопытства в глазах… Театральные всхлипы толстой, как бочка, директрисы, увешанной килограммом золота… Угрюмые, чугунные лица милиционеров… Пропахший застоявшимся табачным дымом милицейский «Москвич»…
Короткая дорога в казенный дом. Изолятор. И полное безразличие к происходящему. Даже забавно.
Только по прошествии нескольких часов Баркас оказался в камере.
* * *
В длинном коридоре послышались шаги и звяканье ключей. Лязгнул замок, и в «хату» впихнули еще одного. Новенького.
– Здорово, братва! – бросил он постояльцам хаты, когда за ним грохнула дверь.
– Будь здоров, – ответил Хулиган, разглядывая арестанта.
Спокойно приблизившись к вонючей параше, отделенной фанерной перегородкой, Баркас с удовольствием отлил избыток накопившейся жидкости, умылся над умывальником и освежил пересохший за время допросов рот. Вытирая руки об одежду, он по-хозяйски прошелся по камере, оглядывая собравшийся в ней контингент: серьезных уголовников или авторитетов он не заметил.
Баркас остановился у шконки и, ничего не говоря, выжидательно посмотрел на приблатненного парня, исподлобья смотревшего на него. (Сухарик назвал его Хулиганом.) Парень встревоженно засуетился и, ткнув локтем соседа, недовольно буркнул:
– Двинь тазом. Не видишь, что ли?
Бросив оценивающий взгляд на Баркаса и не врубившись в его тюремный статус, тот на всякий случай подвинулся. Баркас с достоинством опустился на отполированные задницами доски.
Выпитая водка медленно рассасывалась в крови, прекращая веселяще-возбуждающее действие, словно опуская сознание в мутную жижу реальности. Баркас привалился к стене и задумался. Пожалуй, он верно поступил, переняв тактику серьезных уголовников: взять срок за мелочь, избежав наказания за крупняк. Ну чего ему дать могут за сломанный замок и украденную бутылку водки – так, мелочь. Ну, за рецидив, конечно, накинут. Но все лучше, чем за мокруху пятнарик «париться», а то и вовсе под вышак встать. У нас ведь как – сегодня мораторий, а завтра пришел другой барин и отменил его ко всем чертям. А так, глядишь, все утихнет, успокоится. Выйдешь свободным и богатым. Пилат если не сдохнет, так сам за что-нибудь сядет, а учитывая его отмороженность, может и пулю схлопотать. Не важно, от кого: ментов или кого другого.