Ниже, невидимые за густой растительностью, звенели и шипели выползающие на узкую песчаную полоску волны.
Река, широко разлившаяся, доходящая до квадратов полей, которые раскинулись от низкого песчаного берега и желтых, хорошо знакомых мальчику пляжей, скрытых теперь под водой, — плыла спокойно и величественно.
Лента реки, играя бледно-голубыми, розовыми, золотистыми и зеленоватыми оттенками, напоминала одеяния ангелов и архангелов, нарисованных под куполом кафедрального собора.
Ему хотелось броситься в эти разноцветные, ласковые струи и плыть, плыть далеко, к солнцу, разбрасывавшему пурпур и золото, зовущему и влекущему.
Маленький Владимир вновь обнажил голову и стоял в неописуемом восхищении — неподвижный, засмотревшийся, бессознательно всей силой легких вдыхая прилетавшие с Волги дуновения свежего воздуха.
Из-за выступающей скалы, где пенились и кружились юркие струи, выплыл большой плот.
Люди, упершись плечами в длинные багры, вбивали их окованные железом концы в дно, проталкивая сотни толстых стволов, связанных между собой лыком.
Посреди плота стоял шалаш из древесной коры и зеленых ветвей, а перед ним на каменной плите горел небольшой костер.
Толстый, бородатый купец сидел возле огня и пил чай, подливая его в блюдце из чашки.
Время от времени он поощрительно покрикивал:
— Эй-эй! Мощнее, быстрее, усерднее! Спойте-ка, парни, работа будет лучше спориться! Ну!
Склонившиеся над баграми работники угрюмыми голосами начали урчать:
Эй, дубинушка, ухнем!
Эй, зеленая, сама пойдет!
Эй, ухнем! Эй, ухнем!
Неохотные, урчащие голоса оживали медленно, становились все громче, смелее и ритмичнее.
Стоящий на длинном рулевом весле молодой работник неожиданно звонким тенором затянул разбойничью песню:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны…
Хор сгорбленных силуэтов, топающих босыми ногами по движущимся, мокрым балкам, дружно подхватил:
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны!
Слова песни отражались от крутого обрыва берега; неслись над рекой, растекались по долине, рассеченной квадратами полей и зеленью лугов до самого горизонта.
Внезапно плот зацепился за подводный камень и начал быстро вращаться в водовороте, затягивавшем его на глубину.
Песню прервал пронзительный крик, топот ног становился все более громким и частым, багры все сильнее впивались в измученные плечи работающих людей, плескалась вода, скрипел руль, трещали соединения бревен.
Еще не умерло далекое эхо песни, еще вибрировали в воздухе последние слова, когда сидевший перед шалашом купец вскочил и подбежал к рулевому.