— Мы обвиним председателя нашего Совета Яхонтова, потому что он бывший меньшевик, человек ненадежный! — заметил со смехом Войков.
— Найдутся и другие, — добавил Юровский, внимательно глядя на товарищей.
— Уничтожение Романовых я поручил бы товарищам Юровскому и Белобородову, — сказал Пешков.
— Я поддерживаю мнение товарища, — сказал Войков, собрав на затылке светлые кучерявые волосы.
— Хорошо, я поручаю это вам, товарищ Юровский! — воскликнул Ленин. — А вы сообщите мне об этом по телеграфу, только очень конспиративно… О нашем сегодняшнем решении не должен знать никто. Никто!
Он посмотрел на них изучающим, пронизывающим взглядом и начал прощаться.
После того как они вышли, Ленин потер руки и прошептал:
— Исполнится одно личное желание всей жизни!
Провожая на вокзал уезжавших в Екатеринбург коммунистов и пожимая им руки, он несколько раз повторил:
— Но поспешите, поспешите, дорогие товарищи!
Он с нетерпением ждал вестей. Его даже мучила бессонница от внутреннего жара и хищного беспокойства. Ничего не могло его тронуть и потрясти.
Он с безразличием выслушал доклад о том, что Володарского в Петрограде растерзала толпа, о взятии «белыми» Казани, о победном шествии чехов и поражениях Красной Армии в Сибири и под Архангельском.
Он не мог думать ни о чем. Днем и ночью он видел перед собой коронованную голову Романова, сына убийцы брата; воображал стоны и плач убиваемых царских детей, дрожал от мысли, что, возможно, вскоре его позовут к телеграфному проводу и он услышит пароль:
— Мы готовы…
Наконец в середине июля этот долгожданный момент наступил.
Телеграфировал председатель екатеринбургского Совета Яхонтов. Он обсуждал способы защиты города и охраны коронованных заключенных от приближавшихся «белых» войск.
Ленин подробно обо всем расспросил, советовал, благодарил Яхонтова за производительный труд и преданность делу.
По окончании телеграфного разговора он остался возле аппарата и ждал. Через несколько минут сигнализировал Юровский.
— Мы готовы… — простучал аппарат.
— Кончайте! — телеграфировал дежурный чиновник по приказу Ленина.
Спустя три дня по всему свету неслась угрюмая весть, что царь с ближайшими родственниками был убит в подвалах Ипатьевского дома, превращенного екатеринбургским Советом в тюрьму для самого могущественного недавно монарха в Европе.
Посыпавшиеся на голову Ленина обвинения по поводу беспримерной, даже в революционный период, жестокости и бесправия вскоре умолкли, так как человеческие сердца очерствели, а разум метался в кровавых испарениях войны и ежедневных узаконенных убийств.