В вагоне было тихо…
На полу вагона во мраке лежали неподвижные, укрытые одно другим тела. Они прижимались друг к другу, оплетаясь ногами и руками, засовывали головы под лохмотья, поджимали колени к подбородкам, засовывали в рот пальцы…
Никто не шевелился, ничего не говорил, не вздыхал, не жаловался, не плакал и не стонал.
За эти пять дней в холодном, скрипящем и скрежещущем вагоне все слова были уже сказаны, прозвучали все вздохи и улетели в небо содержащиеся в отчаянных рыданиях и безумных стонах жалобы, которые заглушались стуком колес и звоном цепей, слетели с замерзающих, трескающихся на морозе губ и застыли вместе с телами.
Локомотив долго и тревожно рычал и остановился.
Какие-то люди с фонарями подбежали к темному вагону.
Они сорвали пломбу и отодвинули дверь.
— Эй, выходите! — воскликнул старший железнодорожник с усами, покрытыми инеем и сосульками. — Вагон почти развалился. Дадим другой…
Никто не ответил и не пошевелился.
Железнодорожники посветили фонариками и начали тянуть лежавших за ноги и руки.
Пассажиры красного вагона были неподвижными, закоченевшими и молчаливыми.
— Замерзли?.. — прошептал железнодорожник с сосульками на усах.
— Замерзли… — повторили остальные и принялись со страхом креститься, шепча: — Упокой, Господи, их души!
В этот момент в белом зале Кремля поднялся французский социалист и, держа над головой бокал с шампанским, воскликнул звонким, высоким голосом:
— Да здравствует диктатура пролетариата! Да здравствует товарищ Ленин и его отважные соратники! Они — апостолы новой справедливости и лучезарного счастья всего человечества. Да здравствует Совет народных комиссаров!
Веселый и любезный Ленин раскланивался во все стороны. Товарищ Лилина соблазнительно смотрела на оратора.
Все были тронуты и счастливы, чувствуя, что прекрасная страница истории будет написана мудрой, исполненной любви ко всему миру рукой.
Встали даже чопорные англичане и все вместе с чувством крикнули:
— Ура! Ура! Ура!
Железнодорожники на вокзале в Курске вытаскивали из вагона замерзшие трупы детей и бросали их на перрон.
Головы глухо ударялись о доски и камни.
Семья Болдыревых вела трудолюбивую, окруженную уважением крестьян и комиссаров жизнь.
Несмотря на то, что инженеры и госпожа Болдырева не вмешивались в деревенскую жизнь, но им также угрожали разные, неожиданные опасности.
Деревня начала функционировать, сначала пассивно, потом активно сопротивляясь распоряжениям и декретам властей, разрушающим остатки благополучия и порядка.
Если прежде в деревни и небольшие поселения наведывались, неизвестные, путешествующие бродяги и старые нищенки, которые распространяли угрюмые и тревожные вести, то теперь прибывали серьезные хозяева или крестьянская молодежь.