— А общечеловеческая правда?
— Над ней будут работать все вместе: мы, англичане, негры и индусы. Вместе получится лучше и быстрее!
— Какая же это правда? — спросил профессор.
— Я еще не знаю, но чувствую ее… здесь, здесь…
Говоря это, Володя пальцем дотронулся до своего лба.
В уголке, наклонившись над вышивкой, тихонько сидела Елена.
Когда Владимир произнес последние слова, она подняла на него глаза. Увидев его, указывающего на свой лоб, опустила веки и тихо вздохнула.
После ухода отца и брата, не отрываясь от вышивки, спросила:
— Воля убежден, что правда находится в мозгу?
— Да! — ответил он. — Только в мозгу.
— Я думаю иначе! — возразила девушка, покачивая светлой головкой. — Великие идеи только тогда могут овладеть людьми, когда переходят в чувства. Это значит, что в деле созидания, укрепления и принятия правды должно участвовать сердце…
— Нет! Как только в игру вступает сердце, начинаются компромиссы, а их я не выношу и не признаю! — резко воскликнул Володя.
— Значит, Воля никогда не пойдет за голосом сердца?
— Нет, никогда! Сердце — враг разума.
Она вздохнула и замолкла, еще ниже склонившись над столом.
— Почему Лена вздохнула? — спросил Владимир.
Ответа не было долго. Владимир терпеливо ждал, глядя, как свет лампы ложится золотыми пятнами на гладко причесанные волосы и ласкает длинные, толстые девичьи косы.
— Мне грустно… — прошептала она.
Ульянов промолчал.
— Мне грустно, — повторила девушка и вдруг подняла на него большие голубые глаза, наполненные горячим блеском. — Воля плохой!
Владимир не отзывался.
— А что, Воля ничего в жизни не любит?
Он подумал и ответил:
— Я желаю добра и правды всем людям во всем мире…
— То есть — любит?
— Нет! Для этого достаточно разума, — сказал он спокойно.
Спустя мгновение Елена, не отводя от его глаз удивительного, игривого взгляда, шепнула:
— И никого… не любит?
Он хотел ответить, но внезапно смутился и, покраснев, стал разглядывать лежащее на столе иллюстрированное издание Пушкина.
— Например, меня… Воля любит? — услышал он тихий шепот.
Ульянов вздрогнул и стиснул зубы.
— Потому что я люблю Волю… люблю, как отца, как когда-то любила маму… о, нет! Люблю еще больше — как Бога!
Он ответил сквозь стиснутые зубы:
— Не слишком убедительное сравнение!.. Бога, Лена, нет! Это устаревшая идея, случайно остающаяся в обороте.
Глаз на нее он, однако, не поднял, опасаясь посмотреть в ее полные сердечного блеска зрачки.
— Для меня Бог существует! Я Его люблю так же, как люблю Волю, — прошептала девушка.
— Лена! — бросил он удушливым, как будто зовущим на помощь голосом.