Страшнее всего было на почте. Очень уж дикими глазами смотрела телеграфистка.
Ответа из Кремля ожидали недели через две, но уже на третий день прибыл вызов: представителя группы требовали в Москву для доклада. Естественно, поехал Нерубин - самый способный, самый солидный. Его проводили 9 мая, и, гораздо раньше чем пришли oт него какие-либо известия, Саратовский аэропорт проедал институту самолет, а еще через два дня в дверь Шуры постучались летчик Зорин и бортмеханик Бочкарев.
О том, что первый полет совершит именно Шура, было решено заранее, как только выяснилось, что от института может полететь только один человек (больше самолет не вмещал).
Хотел лететь Глебов - проверять работу невода, хотел лететь Кирюшин, чтобы проследить за движением облака в электрическом поле. Нерубин прислал телеграмму, чтобы подождали его - старику Карпову необходимо было изучать явления конденсации, и в конце концов все сошлись на кандидатуре Шуры. Она помогала каждому, никто не знал работу группы так всесторонне. Кроме того, это было ее почетное право - быть первой. Она не была вождем "электрического бунта", но, во всяком случае, главным зачинщиком.
Что было дальше, Зорин и Василий видели сами. Найдя наконец у самой иранской границы подходящее дождевое облако, Шура развернула свою электростатическую сеть, зарядила ее и хотела захватить часть облака.
Произошла неудача, возможно зависевшая?.. Шура сама не знала точно, от чего зависела эта неудача - может быть, она не успела зарядить невод до необходимого потенциала. Но других облаков поблизости не было, и тогда она решила применить другой метод, безотказно получавшийся в лаборатории, - "пылевой". По этому методу в воздух, насыщенный водяными парами, вводилась наэлектризованная пыль, и на ней оседала влага. Шура решила лететь в Баку за дымом, а затем над морем (где наверняка достаточно водяного пара), чтобы собрать испарения на частицах дыма. Но и этот метод почему-то отказал, и теперь Шура не знала, что делать. Она гнала сомнения и с тревогой спрашивала себя, не зря ли она гак настаивала, чтобы ей доверили первый полет, не подвела ли она себя и группу неудачей, не поспешили ли все они с письмом в Кремль.
Василий долго молчал, мечтательно глядя на Большую Медведицу.
- Да, - вымолвил он наконец, - теперь я понимаю, что вы моей мамаше обещали. Эх, хорошо бы в колхоз с дождиком явиться! Самое время сейчас.
Еще дольше молчал Зорин. Летчик гордился тем, что он всегда говорит в глаза резкую правду, и теперь он медлил, подыскивая в уме самые правильные слова.