— Знаете, — начала она, — обычно мы замечаем только часть происходящего. Например, прошлой ночью… но мне, наверно, не стоит об этом рассказывать…
Миссис Эммот сверлила хозяйку взглядом.
— Тогда и не начинали бы.
— Наверно, не надо было. Понимаете, и говорить-то не о чем, но не расскажи я, вы будете все судить да рядить, а это просто звонила Конни Брук, хотела видеть мистера Мартина, а того не было дома.
— Ну и что тут необычного?
— Ничего, но она плакала, вот и все.
— Наверно, девица простыла.
Миссис Нидхем покачала головой:
— Уж я-то могу отличить простуженную девицу от той, которая все глаза выплакала. «Как, неужели его нет?» — удивилась она. «Пастор уехал в Ледлингтон на собрание по поводу сиротского приюта и сказал, что останется на ужин у преподобного Крэддока, такой приятный человек, они с хозяином дружат с колледжа», — ответила я. Тут Конни как воскликнет: «О Боже мой!» — и опять разрыдалась. Тут входит не кто иной, как сам мистер Мартин. Оказалось, что Крэддока вызвали к больному, поэтому пастор вернулся к ужину домой. Я отдала ему трубку и не успела отойти, как услышала ее слова: «Томми, дорогой, можно мне прийти посоветоваться? Я просто не знаю, что делать!» Сами знаете, вся эта теперешняя молодежь зовет пастора «Томми».
Миссис Эммот неодобрительно взглянула на хозяйку.
— Нельзя позволять такого, — заявила она решительно и спросила: — Так, значит, она приходила к священнику?
Наливая себе очередную чашку чаю, миссис Нидхем кивнула:
— Конечно, пришла. Я была права насчет плача — у нее все глаза опухли. Да и уходила она не больно-то счастливой. Я несла мистеру Мартину поднос с ужином, а они как раз выходили из кабинета и меня не заметили. Викарий говорил: «Успокойтесь, дорогая, и еще раз все обдумайте. Мне трудно что-то посоветовать, ведь я не знаю, что вы скрываете, но если это как-то связано с анонимными письмами, то на вас лежит большая ответственность».
— Подумать только! А она что на это?
Миссис Нидхем подалась вперед и, понизив голос, ответила:
— Конни опять разревелась, а я стою там с подносом, помочь не могу, только слушаю. Мистер Мартин и говорит: «Не плачьте, деточка, не надо! Ваш носовой платок превратился в тряпку, вот, возьмите мой». А девица все рыдает: «Бедная Дорис… я просто не представляю, что мне делать… но слово сказано, назад не вернешь, правда?» А он и отвечает: «Нет, не вернешь, так что лучше идите домой и еще раз все обдумайте». С этими словами пастор открывает входную дверь, и, поверьте, он был рад избавиться от девушки. Все они просто используют его, ходят туда-сюда целый день, не думая, не пришло ли ему время поужинать.