Упрямый горизонт (Кривин) - страница 17

И даже названия этого нет на Луне: его здесь, на Земле, для Луны придумали. На Земле есть и моря и дожди, поэтому для неё название Море Дождей звучит неплохо.

На Земле звучит неплохо. А на Луне никак не звучит. Потому что звук не может распространяться в безвоздушном пространстве. А на Луне воздуха нет.

Поэтому, Санечка, если б даже гром и прогремел на Луне, его бы всё равно никто не услышал, хоть бы он целый день над ухом гремел.

На Луне я и вопроса твоего не услышал бы. Хорошо, что ты спросил меня на Земле.

На Земле всегда можно договориться, потому что здесь очень хорошая слышимость. На Земле есть воздух, в котором распространяется звук, и вообще все условия, чтобы люди могли услышать друг друга.

Каждый, кто отправляется в дальнюю дорогу, берёт с собой портрет Земли. Хотя он всё равно не расстаётся с Землёй, куда бы он ни поехал, но он берёт с собой портрет Земли, чтоб не забыть, какая она.

Потому что если забудешь, какая она, Земля, то непременно заблудишься. А так — в какую бы ты ни забрёл тайгу, в какой бы ни заплыл океан, стоит тебе посмотреть на портрет Земли, и ты сразу поймёшь, где находишься.

Портрет Земли называется картой. Карта маленькая, но на ней помещается вся Земля, как самый большой человек помещается на самом маленьком портрете.

Но о человеке легко сказать, похож ли он на своём портрете, а о Земле это сказать трудно. Для того чтобы это сказать, нужно подняться высоко-высоко, в самый космос, и только там ты можешь одним глазом посмотреть на портрет, а другим — на Землю в иллюминатор и сравнить.

Кое-что, конечно, не совпадёт. Например, цвета, которые на портрете всегда одинаковые, а на Земле меняются в зависимости от времени года. Или города, которые на портрете обозначены кружочками, а на самом деле — какие ж они кружочки?

Но если отбросить всё, что не совпадает, портрет Земли окажется очень похожим, и ты воскликнешь, посмотрев на Землю из космоса:

— Так вот она какая, наша Земля! Вылитый портрет своего портрета!

Все уже знают, что Земля круглая, а кто не знает, пусть поскорей узнает. А то получится, что он знает меньше, чем все.

А как же горы? — ты спросишь. Как же дома, телебашни, деревья, которые растут на земле? Разве они не мешают Земле быть круглой?

Давай возьмём семнадцать Останкинских башен и поставим их одну на другую…

Нет, семнадцать Останкинских башен мы не возьмём, нам их взять неоткуда. Во всём мире только одна Останкинская башня.

Можно было бы взять двадцать девять Эйфелевых башен, но Эйфелева башня тоже в мире одна.