— Смотрите мне в глаза, лейтенант, — прервал его Скотт, он резко оттолкнулся от спинки кресла и говорил, не смягчая тона: — Мне известно, когда и как вы поняли! Мне сообщили, что эти несчастные вынуждены были искать защиты у старшего офицера… Вы привели их сюда под конвоем, как будто бог знает кого взяли в плен, а затем без чьего-либо ведома раздели догола и приказали обсыпать порошком дэдэтэ! Должен вам сказать, лейтенант Батлер, что, осознали вы или нет свое поведение, меня интересует лишь в рамках моих полномочий и ответственности за поведение человека во вверенном мне полку. При других обстоятельствах я бы с вами иначе разговаривал. — Он почему-то поперхнулся и замолчал, а взгляд его опять остановился на подбородке Батлера. — Где у вас была совесть? — добавил он приглушенно, словно что-то мешало ему в горле.
Батлер молчал, мучаясь из-за спазма, сдавливавшего и ему горло. Он понял: разговор окончен, и последними словами полковник Скотт вынес ему самый суровый приговор. Им больше не о чем было говорить. Скотт позволил уставшим векам упасть на глаза и не шевелился. Батлер между тем чувствовал, что тот продолжает смотреть в его подбородок.
— Вы свободны, лейтенант… — сказал он, не открывая глаз.
Батлер дернулся и отдал честь. Он повернулся и пошел к двери походкой, выдававшей его желание как можно скорее убраться с глаз своего командира.
Полковник Скотт провожал его взглядом полуприкрытых глаз до самой двери и вдруг, словно что-то вспомнив, окликнул:
— Батлер, вам не довелось увидеть, как оставшиеся в живых узники этого лагеря встречали освободителей. О том, с чем встретились мы, вы только слышали от наших солдат и офицеров. Об этом мы, может быть, будем помнить и рассказывать всю жизнь, но я не уверен, что кто-нибудь из нас сможет описать весь тот ужас… Слушайте меня внимательно, лейтенант! Мне хотелось бы верить, что, окажись вы там, вы бы иначе повели себя по отношению к этим людям. — Он нервно подвинул к себе пачку сигарет. Взгляд его остановился на свертке, и рука замерла. Через мгновение он пришел в себя и добавил: — Садитесь, Батлер, придвиньте стул и садитесь… Вы курите? — спросил он, открывая пачку.
Батлер, пораженный и смущенный внезапной переменой в поведении Скотта, покраснел еще больше, но с места не двинулся. Он не мог взять в толк, что Скотт обращается к нему. Лишь после того, как тот напомнил, что предложил ему сесть, и положил перед ним открытую пачку сигарет, он торопливо придвинул кресло, взял сигарету и сконфуженно вытащил зажигалку из кармана брюк.