Пока Роберт выбирался из Ларборо на шоссе, идиотские фразы из этих писем лезли ему в голову, и он вновь и вновь удивлялся тому, с какой ненавистью отнеслись читатели «Эк-Эммы» к двум неизвестным им женщинам. Полуграмотные в основном письма дышали яростью и были полны жаждой мести. Забавно, но каждый возмущенный насилием горел желанием отхлестать до полусмерти вышеупомянутых женщин. А те, кто не упоминали о рукоприкладстве, требовали полицейских реформ. Так, один автор предлагал учредить фонд имени несчастной девочки, пострадавшей от нерасторопности полиции, покрывающей богатых. Другой призывал всех граждан писать в парламент своему депутату, требуя, чтобы были приняты меры для восстановления справедливости. А еще один автор письма вопрошал: заметил ли кто-нибудь поразительное сходство Бетти Кейн со святой Бернадеттой? Дело, по-видимому, шло к причислению несчастной Бетти к лику святых. Хорошо еще, если после всей этой газетной кампании публика не попытается мстить обитательницам Фрэнчайза.
Роберт приближался к злополучному дому, и на душе его было неспокойно. А вечер, как нарочно, выдался тихий и ясный. Закатное солнце посылало последние свои лучи на весенние поля. Неужели опять у ворот дома торчат чужие автомобили? Но дорога перед домом оказалась пустынной, и, подъехав ближе, Роберт понял почему. У ворот Фрэнчайза освещенный вечерним солнцем, твердо, непоколебимо и солидно застыл весь темно-синий с серебром полицейский.
Какой же молодец Хэллам, не пожалел выделить человека из своего маленького штата! Роберт остановил машину, чтобы поболтать с полицейским, но слова замерли у него на устах. Слева от ворот во всю длину высокой стены белыми буквами, размером чуть не в шесть футов, было выведено: «Фашисты». И снова, справа от ворот: «Фашисты».
— Проезжайте, проезжайте, — заявил полицейский, приближаясь к Роберту медленно, вежливо, но угрожающе. — Здесь нельзя останавливаться!
Роберт вышел из машины.
— А, мистер Блэр! Не узнал вас, сэр. Прошу прощения.
— Это что — известь?
— Нет, сэр, краска, и притом лучшего качества.
— Боже милосердный!
— Бывают люди, которые так никогда и не станут взрослыми.
— В каком смысле?
— А в таком, что их так и подмывает написать какую-нибудь пакость на стене или на заборе. Одно хорошо: могли написать что и похуже!
— Виновных не поймали?
— Нет, сэр. Я пришел сравнительно недавно разогнать зевак, их тут было порядочно, а надписи на стене уже были.
— Шарп знают?
— Да, я сообщил им. Мы выработали код связи. К полицейской дубинке я привязываю платок и, когда мне надо с ними поговорить, размахиваю им над воротами. Хотите войти, сэр?