Он принял чашку кофе из рук Марион.
— Он, кажется, богат, Тоби Бирн? — поинтересовалась миссис Шарп.
— В этом повинна компания «Коуан Крэнбери соус».
— Да, да, жена. Я и забыла. Вам сахару, мистер Блэр?
— Между прочим, вот два ключа к вашим воротам. Один, если не возражаете, я оставлю себе. Второй, по-моему, будет правильно отдать полиции, пусть время от времени делают обход. Могу также сообщить вам, что теперь в вашем распоряжении имеется частный сыщик. Некий Алек Рамсден.
— Никто не узнал фотографию, опубликованную в «Эк-Эмме», и не написал об этом в Скотленд-Ярд? — спросила Марион. — Я так на это надеюсь!
— Пока еще нет. Но будем надеяться. С помощью Бога и Алека Рамсдена мы победим.
Она внимательно взглянула на него.
— Вы в самом деле в это верите? Верите в конечную победу добра?
— Верю.
— Почему?
— Сам не знаю. Потому, быть может, что иной выход для меня был бы просто невыносим.
— Моя вера в Бога была бы крепче, не дай Бог Тоби Бирну стать епископом, — добавила миссис Шарп. — Кстати, когда появится письмо Тоби?
— В пятницу, утром.
— Жду с нетерпением! — сказала миссис Шарп.
Однако во вторую половину дня пятницы Роберт уже не был так уверен в конечном успехе.
И покачнуло эту веру вовсе не письмо епископа, появившееся утром на страницах «Уочмана».
Дело в том, что его милость несколько переборщил. Епископ писал, что «Уочман» всегда боролась против насилия, никогда не являлась его защитником, однако бывают случаи, когда насилие свидетельствует о глубоком социальном беспокойстве и негодовании. Как, например, в недавнем деле Наллабед. (Дело это заключалось в том, что два вора, явившись в дом с целью украсть опаловый браслет и не обнаружив его, в знак протеста убили семь человек, мирно почивавших в своих постелях.)…Бывают минуты, когда люди сознают свою беспомощность в борьбе со злом, и в такие минуты наиболее страстные натуры не могут удержаться от личного протеста, что, в сущности, и неудивительно. (Роберт подумал, что вряд ли Билл и Стэнли сообразят, что под «страстными натурами» подразумеваются самые обыкновенные хулиганы, а под «личным протестом» — разбитые стекла первого этажа дома Фрэнчайз.) Свою эпистолу святой отец заключал такой сентенцией: согласно английским традициям должна торжествовать справедливость, и торжество ее должно быть зримо каждому, арена для этого — открытый суд.
— Интересно, неужели он впрямь надеется принести пользу полиции, побуждая ее начать дело, явно обреченное на провал? — спросил Роберт Невила, который читал письмо, наклонившись над плечом Роберта.