Вот как судьба повернулась. Олежка, с которым вместе учились, потом молодыми лейтенантами попали в морскую пехоту и служили на Молочке в Севастополе. Я написал рапорт на увольнение, когда полк перевели ближе к штабу бригады в Феодосию, а Олег, всегда любитель побегать, пострелять, немного послужив там, перешел в разведуправление ВМСУ. Мы с ним часто встречались, когда приезжал в Севастополь по делам банка, дружили семьями. Последний раз виделись на дне рождения его жены Татьяны, когда, уже работая в банке, я мог позволить себе свободно съездить к другу, прихватив супругу и ребенка. Это был его второй брак. Первая жена, кстати, тоже Татьяна не смогла выдержать роль офицерской жены и, забрав дочку, уехала на Украину к родителям. Олег, после некоторых попыток восстановить отношения, пустился в загул, пока не встретил свою нынешнюю супругу, которая нежной ручкой быстро его привела в чувство, создав домашний уют и теплоту дома. Как оказалось ему именно этого и не хватало, и в то время я был особенно рад за друга.
Потом была война, конец света и связь давно прервалась, особенно когда перед войной Олега перевели куда-то под Одессу. И вот он теперь всплывает в виде командира группы спецназа, направленной для нашего устранения. Это или специально сделали, зная о наших дружеских отношениях с Олегом, или операцию организовывали на скорую руку, узнав, что бойцы из Херсона в некоторой степени себя дискредитировали переговорами с Черненко. Вот это и предстояло выяснить.
Еще не дойдя до госпитального отсека, услышал многоэтажный военно-морской мат, голосом, который уже давно не слышал.
— …. подайте мне Серегу Оргулова!
Я вошел и увидел картину привязанного к кровати Дегтярева, который уже не дергался, а весело матерился, ожидая прихода давнего друга.
— Медуза, ты какого хрена тут раскричался?
— А вот и ты. Серега, скажи своим бойцам, чтоб развязали.
И тут же опять выложил такой мат, что даже я удивился, раньше за ним такого не водилось.
— Олег, чего раскричался, тут между прочим, раненные лежат и женщины есть, за тобой такой грубости вроде как не замечал. Заткнись и успокойся, надо поговорить, тем более смотрю, что после контузии ты пришел в себя.
Он теперь не улыбался, только внимательно рассматривал меня, недоверчиво щуря глаза.
— Серега, ты ли это?
— Тебе напомнить, как мы на втором курсе рванули в самоход к девчонкам из приборостроительного института, ты потом ужрался до поросячьего визга и я пер тебя на себе до казармы. А если учесть, что в четыре утра маршрутки уже не ходили, а все деньги мы растратили на бухло, поэтому вызвать такси не могли, то тащить мне тебя пришлось на собственном горбу. Теперь сомнения есть?