— Передатчик есть?
— Нет, только приемник.
— Пилот вертолета немедленно сообщит об аварии и попросит, чтобы сюда прислали специалиста и инженера, как только погода немного улучшится. Всего хорошего.
У него отвисла челюсть.
— Уже улетаете?
— Мы в служебном полете. Вчера ночью была получена радиограмма с терпящего бедствие корабля.
— Ах да, да, мы тоже это слышали.
— Сперва я подумал, что это вы, но, как видно, ошибся. Мы должны прочесать большую территорию.
И опять на восток, к оконечности Лох-Хоурон. Когда мы пролетели приблизительно полпути, я сказал:
— Путь далекий. Давайте-ка посмотрим те четыре острова, которые лежат в Лох-Хоурон. Начнем с самого дальнего, того, что на востоке. Как он называется? Ойлен Оран. А потом медленно полетим назад, пока не вернемся к причалу Лох-Хоурона.
— Вы же говорили, что хотите облететь все море.
— Я изменил решение.
— Что ж, мне придется танцевать под вашу дудку, — сказал пилот. Он был невозмутим, этот старший лейтенант Уильямс. — Итак, на север, к Ойлен Оран.
Через три минуты мы уже висели над островом. По сравнению с Ойлен Оран каторжная тюрьма в Алокатразе показалась бы местом отдыха, где приятно провести отпуск. Весь остров представлял собой цельную скалу приблизительно с половину квадратной мили. Нигде ни травинки. Тем не менее на острове стоял дом, из трубы которого шел дым. А рядом был ангар. Правда, судна не было видно. Дым из трубы означал, что в доме должен находиться человек. По крайней мере, один человек, и каким бы образом он ни добывал себе средства для жизни, ясно было, что делал он это не обработкой плодородной почвы. В свою очередь это означало, что в ангаре все-таки должно быть какое-то судно: для рыбной ловли, чтобы прокормиться, для связи с внешним миром. Ибо если о чем-либо и можно было сказать с уверенностью, так это о том, что с тех пор, как Роберт Фултон изобрел пароход, сюда никогда не заходило судно, совершающее регулярные рейсы. Минут через двадцать Уильямс ссадил меня на остров неподалеку от домика.
Я обошел вокруг сарая и внезапно остановился. Я всегда так делаю, когда мне в желудок неожиданно тычут ружьем. Через какое-то время я уже мог дышать и выпрямился.
Передо мной стоял худой, обросший мужчина лет шестидесяти. Он не брился по меньшей мере неделю, а рубашку без воротничка не снимал больше месяца. При ближайшем рассмотрении оказалось, что тыкал он меня самодельным ружьем — оружием, которое на близком расстоянии действует так же, как кольт. И теперь он целился из этого кошмара мне в правый глаз. Чувство такое, будто смотришь в длинный и узкий туннель.