— Прошу прощения за вторжение, — сказала она. — Не могу вынести чужого несчастья.
— Лучше вторгнуться в чужую жизнь, чем притворяться глухим, — вежливо возразил мужчина.
— Да. Я считаю, что так оно и есть.
Он провел пальцами по лбу, а потом нервно пригладил густые волосы.
— Моя девочка редко плачет. Но временами дает волю слезам. Я думаю, все из-за того, что ее мать… — Мужчина осекся, а потом продолжил: — Думаю, она тоскует по матери. По крайней мере, мне так кажется.
Он красноречиво пожал плечами и ушел на кухню.
Марина впитала эти крохи информации с жадностью человека, изо дня в день вынужденного выслушивать болтовню скучающих женщин о лечении гормонами, их замечательных детях и шишках на больших пальцах ног.
Так! Именно этого она и ожидала: у него нет жены. Но почему? Трагическая смерть? «Поиски себя», чрезвычайно распространенные у нынешней молодежи? Или она просто ушла к любовнику? Трудно представить себе мужчину, который мог бы серьезно соперничать с ее соседом. Но у любви свои резоны…
Одинокий мужчина, мечтательно подумала Марина, слыша шум воды и стук металлической крышки. Такой элегантный, изящный и… сдержанный. Похожий на мраморную статую. Смеясь над собственным безнадежным романтизмом, она закрыла глаза и представила его стоящим на пьедестале, с примостившейся у ног маленькой девочкой.
Тут она вспомнила о грозившем ему предсказании и поморщилась. Проклятые карты! Забросить бы их куда-нибудь подальше…
Молча вошла босая девочка. Ее обведенные кругами глаза были розовыми, как у кролика-альбиноса. Она храбро улыбнулась Марине.
— Вы живете в следующем доме, правда? У вас всегда лает собака.
— Извини, пожалуйста.
— Я люблю собак. — Она производила впечатление очень дотошного ребенка. — Меня зовут Леонорой Рожье, а имя моего папы — Франсуа. Когда я вырасту, у нас будет лабрадот… дор, — поправилась девочка.
Марина всерьез задумалась:
— У моего песика хвост как у лабрадора.
— А все остальное какое?
— Ни на кого не похожее. Хочешь познакомиться с ним?
Леонора бодро кивнула, а затем улыбнулась. В комнате сразу стало светлее.
Франсуа Рожье сварил отличный кофе и принес печенье с корицей, которое напоминало домашнее, но, конечно, было куплено в ближайшей кондитерской. Все мужчины, которых знала Марина, были совершенно беспомощны, когда дело касалось муки и духовки.
— Печенье испек папа, — положила конец ее размышлениям Леонора. — Иногда он даже мороженое делает!
Она посмотрела на отца и улыбнулась, по-детски и в то же время по-взрослому.
С таким же успехом она могла сказать: «Мой папа самый лучший на всем свете». Ее чувства были видны насквозь.