– Вы уверены, что те люди, которых вы так боитесь, не достанут вас за этими толстыми стенами?
Виктор застыл. По всему видно, что этот вопрос он себе еще не успел задать. За толстыми стенами камеры он чувствовал себя глубоко обиженным, но недоступным для всяких вредных воздействий извне. А что, разве может быть иначе?
– Может, – просто сказал Курбатов. – Очень может. Вчера с семи вечера до полуночи в это заведение поступило два свежих человека. Сегодня еще трое. У меня есть случайная информация по одному из задержанных – случайная, повторяю, поскольку начальство ИВС не обязано предоставлять мне ее. И этого человека я не опасаюсь. И вам его опасаться не следует. Но что касается остальных, то здесь я ничего не могу гарантировать.
– Они что, пришли специально, чтобы убить меня? – выдавил с жалкой улыбкой Виктор.
– Объясняю. Когда вы попали сюда, они еще были на воле. На воле, – со значением повторил Курбатов. – А вы были задержаны, как подозреваемый. Вы беседовали со следователем. Вы были под давлением. Вы много говорили. И вы наверняка много знаете…
– Но я ничего не говорил!
– Правильно! – хохотнул Курбатов. – Только об этом никому не известно. Ни одной душе. Известно только то, что вы со мной говорили. И полетели, как говорится, малявы… Проверено неоднократно: любая новость из СИЗО или ИВС достигает воли за два часа с небольшим. С воли сюда распоряжения попадают еще быстрее. А кроме распоряжений сюда попадают еще их исполнители. Понимаете, что я хочу сказать?
Виктор с запоздалой реакцией вытер слюну, стекавшую по подбородку. Он понимал.
– Я хотел бы защитить вас. Вы для меня – ценный свидетель. Конечно, вы храните гордое молчание, пытаясь причинить как можно меньше беспокойства убийцам вашей девушки, убийцам вашего друга и, в будущем, – убийцам вас самого… Кстати, как это сказать грамотно, по-русски, не знаете?
Курбатов повторил медленно, смакуя:
– Убийцам вас самого… Как-то неуклюже… Хм. Ну да ладно. В общем, я хотел бы оградить вас от возможных неприятностей. Но данное заведение – не моя территория. Увы, увы.
«Скоропортящийся продукт», – с презрением подумал он про Виктора, раздавленного, обратившегося в мягкую дрожащую субстанцию. Последняя судорога воли и душевных сил – произнесенные полушепотом слова:
– Вы специально пугаете меня. Вам это не удастся.
На что Курбатов ответил:
– Дело ваше. Пусть так. Пусть я вас пугаю. Хорошо. Поскольку для меня главное – ваша осторожность. Лучше страх, чем беспечность, я так рассуждаю. Но и бояться нужно с умом. Просто запомните несколько простых правил: никаких лишних разговоров с сокамерниками, никаких подношений в виде еды, курева и питья, никаких резких движений и поступков. Уголовники не любят болтунов, и, если в камере возникнет заварушка, вас никто не защитит. Надеюсь, вы не успели рассказать там историю своей жизни?